усмехнулся в усы:
– Богу всё едино. Главное чтобы человек был хороший. Ну, удачи вам, ребята.
И они ушли. Молча, и не особо-то пиная пленного на ходу. Доведут. По взгляду Мыколы это понял. И сами не тронут, и людям не позволят его порвать, поганца. Хотя он того и заслуживает. А Стасик, стоя справа от меня, вдруг мелко перекрестил патрульных вслед. А ведь он неверующий. Я сделал вид, что не заметил. Азик тоже тактично отвернулся. Но как-то уж очень стремительно, мимолётно вытерев увлажнившееся глаза. А мне только и осталось подумать «Храни Бог нас всех…».
Уже в машине Стасик подал голос:
– Кич, скоро мы визитки начнём раздавать направо и налево. А толку что-то не видно. Он нас не ищет, и встречи с нами не жаждет.
Азик тут же поддакнул:
– Да уж… Мы конечно делом заняты, но до него за почти пять месяцев так и не дотянулись.
– А должны бы, – добавил Стас. – Плохо стали работать, Кич.
Началась старая песня… Что-то ребята стали в последнее время всё чаще на меня наезжать. Так и авторитет командира недолго уронить. А без него об успехе в поставленных задачах, тем более в боевых условиях, и думать нечего. «Он» – это Олежка Торопов. Наш бывший сослуживец и друг. Которым он был до того момента, пока не скурвился, и не слил меня полевому чеченскому командиру Лече Кацаеву. За бабло. Которого так и не сумел получить, я помешал. Тогда Торопов убил мою сестру. А перед этим убил брата Стасика Серёгу, чтобы завладеть снайперкой для выстрела в мою сестру Катюшку. И все эти месяцы мы метались по передовой, перебираясь из батальона в батальон туда, где было погорячее, в надежде найти там и Торопова. Найти, чтобы привести приговор в исполнение. Самим. Не дожидаясь пока его прикончит кто-то из ополченцев. Мы с огромным уважением относимся к этим людям, поражаемся их мужеству и стойкости, но Олежку мы должны казнить сами и только сами. Он наш кровник. Мой и Стасика. И Азик, для которого Катюшка была как сестрёнка, тоже считает Олежку своим кровником. Мы его уже осудили и приговорили. Осталось только привести приговор в исполнение и этого мы не можем уступить никому. По нашим сведениям Торопов здесь уже много чего натворил, отличился так сказать. И многие здесь имеют моральное право лично казнить его. Но мы трое приехали сюда изначально за Олежкой. И не уйдём отсюда, пока он жив. Пока будет жив последний из тех, кто находится с оружием в руках на той стороне. Или пока не сложит оружие. Конечно, мы приехали за Тороповым. Конечно, поначалу нами двигало чувство личной мести. Но теперь это и наша война тоже. И каждый погибший на этой войне с этой стороны для нас – однополчанин. Даже если это мирный житель. Особенно мирный. И мстить мы будем за каждого. Люто мстить. Лично у меня ещё никогда сердце не было таким ожесточённым, как сейчас. Азик и Стасик думают так же, можно даже и не уточнять. А ведь каждый из нас в своё время прошёл такую мясорубку, что у нормального человека крыша просто обязана съехать от виденного и пережитого. Мы для нормального человека отморозки больные