же с-сука!
На обратном пути переноска ехала рядом с ней, подозрительно тихая и загадочная.
«Когда же наконец, – думала Милена, вжавшись в угол сиденья, – закончится эта гадостная пятница?»
Двухэтажный дом из красного облицовочного кирпича с французскими окнами стоял в логичном и квадратном, как римский полис, коттеджном посёлке. Девятнадцать соток, засаженные клумбами и фруктовыми деревьями, ещё покрывал снег. Из четырёх комнат наверху одна считалась хозяйской спальней, вторая гостевой, а предназначение двух других менялось год от года: то это были кладовки, то Степан собирался обустроить в одной из них бильярдную, но у Милены имелось чёткое видение. Две детские и никак иначе. На первом этаже располагались кухня и огромная гостиная с круглым резным столом, камином и 65-дюймовым телевизором.
По приезде, выпустив зверей из переносок, они откупорили Hennessy, который Степану подарил на Новый год отец Милены. Молча выпили за упокой Галины Ивановны. Только теперь Милена заметила некое подобие то ли усталости, то ли скорби на лице Степана. Она всю дорогу мечтала о стакане мартини со льдом, но мартини в баре не оказалось.
Приняв душ, она почувствовала себя лучше. Забыться сном – вот хорошее завершение этой беспокойной пятницы. Милена легла в надежде, что суббота будет принадлежать только ей. И новые заботы и тревоги сами собой растают к рассвету.
Посреди ночи она проснулась от холода и кошмара, сердце неслось галопом. Она не помнила, что приснилось, поэтому подсознание подменило сюжет воспоминанием о квартире Галины Ивановны. Память о липком страхе перед безумием и смертью пропитала её мысли. Сон пропал. Ночь была безлунная, на кровать падал отдалённый свет уличных фонарей. Милена прижалась к тёплой спине Степана, обняла, провела рукой по груди, пытаясь прикосновением рассказать о своём страхе. Под её ласками тело мужа скукожилось, как проколотый воздушный шар, обмякло и покрылось шерстью. Степан обернулся.
На Милену смотрел Кузьма большими, как у филина, жёлтыми глазами со зрачками во всю радужку. Она подавилась криком и отпрянула в ужасе. Кузьма открыл пасть с белоснежными клыками и заговорил красивым бархатным баритоном. На незнакомом языке. Он повторял одни и те же фразы. Глядя ей в глаза, жмурясь, делая долгие паузы.
Милена опять провалилась в сон, и то ли шептала, то ли думала, что не понимает, о чем он говорит.
Суббота. 10 марта
Милена проснулась вся в поту и попыталась глубоко вдохнуть: не хватало воздуха. Распахнув глаза, она увидела, как серые веки медленно открылись, и на нее янтарными глазами уставился Кузьма. Кот, сидевший у неё на груди, сразу затарахтел, как заведённый трактор. Зная его агрессивный нрав, Милена замерла. Её лицо отделяло от зверя расстояние не больше ладони, в прошлый раз между ними была пластиковая решётка, а теперь ничего… На шевеление руки под одеялом кот повернул голову, и она увидела налитые кровью белки. Милена скинула его с себя и вылетела из кровати.
– Ах ты, скотина! –