реальным – словно декорация к фильму о богатых и знаменитых.
Каждый раз, переступая порог, я чувствовала себя чужой. Просто наблюдатель. Даже прикасаясь к чему-то из их мира, я словно оставалась по ту сторону стекла – между мной и этим домом всегда было незримое расстояние.
Я не всегда приезжала сюда.
Раньше у меня была идеальная жизнь – любящие родители, счастливое детство. Пока однажды папа не заболел. В одно, самое обычное утро, он упал на пол и забился в судорогах.
С того дня начались наши пять лет бесконечных больниц, дорогих лекарств и безуспешных попыток его спасти. Мама продала всё, влезла в долги, боролась до последнего. Но спустя пять лет папы не стало.
Вместе с ним ушла и мама. Нет, её тело осталось, но это была уже не моя мама. Лишь тень прежней – пустая, молчаливая, безжизненная.
Из-за долгов ей пришлось уволиться с работы преподавателем и пойти работать горничной. Это приносило больше денег. А нам они были нужны, чтобы выбраться из той ямы, в которую нас затянула болезнь отца.
Я осталась жить у бабушки, а мама переехала в особняк своих нанимателей. Виделась я с ней только летом, на выходных, когда приезжала сюда. Здесь я не была гостьей, меня воспринимали, как лишнюю пару рук для мелких поручений.
Наконец, охранник, убедившись, что я не представляю угрозы этому миру роскоши, открыл двери.
Я вошла внутрь.
Особняк Морозовых казался вырванным из страниц глянцевого журнала. Перед домом раскинулся сад, похожий на маленький парк. Чуть дальше, за линией высоких деревьев, прятался бассейн. На противоположной стороне участка, ближе к ограде, стоял небольшой домик для прислуги. Простенький, скромный, будто нарочно спрятанный в тени деревьев.
Особняк и домик для прислуги словно существовали в двух разных мирах. Один сиял блеском и роскошью, другой скромно ютилась в тени, напоминая, что за богатством всегда стоит чья-то тихая, незаметная работа.
Я шла по извилистой дорожке в сторону своего мира – мира тихих и незаметных прислуг. Здесь никто не задавал лишних вопросов, никто не обращал на тебя особого внимания. В этом была своя странная безопасность – но и горечь тоже.
Домик, в котором предстояло провести лето, был обустроен, как общежитие: общая ванная, кухня и небольшие комнаты для проживания. В одной из них я и должна была поселиться.
Я внесла свою небольшую сумку в комнату мамы. Скорее всего, мама забыла, что я должна была приехать сегодня. Я писала и звонила ей несколько дней назад, но ответа не получила.
От таких моментов внутри что-то скручивалось, словно сжималось сердце. Но боль была привычной, хоть и не стала менее мучительной.
В ванной я плеснула на лицо холодной воды, надеясь. Заплела косу заново – в дороге волосы растрепались. Переоделась в легкий белый сарафан и посмотрела на свое отражение в зеркале.
На меня смотрела высокая, стройная девушка с длинными русыми волосами.
Я попыталась улыбнуться, но получилось неестественно. Знала, что впереди меня ждет встреча с мамой… и знала, что эта встреча снова разобьет мне сердце.
Она не сможет дать мне любви. А я… я не могу перестать её ждать.
Я пошла искать маму. Сейчас было обеденное время, значит, она наверняка на кухне, помогает с готовкой.
Зайдя в дом через дополнительный вход для прислуги, я направилась на кухню. Там было шумно – три женщины сновали между столами, торопливо что-то нарезая, мешая и раскладывая по тарелкам.
Мама стояла у разделочного стола, аккуратно шинкуя зелень. Она работала сосредоточенно, не отвлекаясь, и даже не заметила, как я вошла.
Я подошла ближе и тихо позвала её:
– Мам, я приехала…
Она замерла, словно её выдернули из какого-то внутреннего мира. Медленно повернула голову и посмотрела на меня.
В её взгляде не было ни радости, ни удивления, ни даже легкой улыбки. Просто усталый, пустой взгляд.
Я не выдержала тишины и сделала шаг вперёд и обняла её, крепко прижавшись, словно этим могла вытянуть из неё хоть каплю тепла.
Мама не обняла меня в ответ. Лишь неловко похлопала по спине.
– Ты не писала, что приедешь, – сказала она сухо, шагнув назад.
Я отступила, с натянутой улыбкой.
– Я писала, мам. Ты, наверное, просто заработалась…
– Да, может быть, – безразлично отозвалась она и снова взялась за нож. – В последнее время стало больше работы, так что ты вовремя приехала.
Неловкая пауза. Потом.
– Можешь принести бутылочку «Каберне Совиньон» из винного погреба?
– Конечно, – кивнула я, стараясь скрыть, как больно кольнула эта равнодушная просьба.
Я вышла из кухни, чувствуя, как в груди тяжелеет знакомая пустота.
Почему я приезжала сюда каждый год?
Она, кажется, даже не заметила бы, мое отсутствие…
Я спустилась в погреб, взяла дорогущую