неправильное. Я нарушал правила. Все сразу. И не просто правила – что-то глубинное, смертельное. Я, который всегда был тихим, как серая мышь, который никогда не высовывался, сейчас будто кричал в ночь: «Схватите меня! Я нарушитель!»
Но доверие к Паулю оказалось сильнее.
Не знаю, сколько прошло времени. Сердце уже не билось – стучало. И вдруг – движение. В темноте мелькнула рука. Пауль махнул мне. Я едва не выпрямился в полный рост, но успел себя остановить и, быстро собравшись, пошёл к нему – всё так же на корточках, низко, будто под пулями.
Добрался до угла храма, где он уже ждал, присев и вглядываясь в стороны.
– Жертвенник ближе к боковому входу, – прошептал он, не поворачивая головы. – Вот, держи.
Он протянул мне тот самый предмет – ржавый гвоздь. Точно такой же, какой он дал мне на день рождения. Тот самый.
– Просто вставишь один край в щель, а вторым, который я тебе подарил, поддень снизу. Замок щёлкнет – и всё.
– Я?.. – я застыл, глаза расширились, будто меня уже схватили за руку.
– Да, Каэл. Не дрейфь. Я всё проверил. В храме никого. Сестра Майя спит, а сеньор Алвис уехал вместе с посетителями. Сегодня – тот самый день.
– Но я не умею, я…
– Перестань, Каэл, – перебил он, и вдруг ярко, по-настоящему, улыбнулся. – Риск должен быть обоюдным. Я всё продумал, разведал. А ты достанешь наш куш.
– Но…
– Вперёд. Я буду ждать тебя здесь. Если что – я крикну. Беги. Если нас поймают – максимум накажут за побег из барака. Не бойся.
Я молча взял гвоздь.
Я смотрел на него – и мне становилось всё хуже. Ноги подкашивались, руки не слушались, отяжелевшие, будто в каждой – по ведру грязи. Но взгляд Пауля… в нём было что-то гипнотическое, упрямое, тянущее. Я снова поверил ему, снова отдался этой вере, как падают в воду – не зная, будет ли дно.
Я приблизился к боковому окну, что располагалось рядом с дверью. Ещё перед отбоем Пауль шепнул, что притащил ящики, куда нужно. Тогда я не придал этому значения – мало ли, что он там снова задумал. Но теперь, увидев, как аккуратно он сложил их один на другой под самым окном – точно по высоте, чтобы мне было удобно влезть внутрь, – я понял, о чём он говорил в бараке. Всё было продумано. До мелочей. До последнего вздоха.
Я ловко, почти бесшумно, вскарабкался наверх. Всё происходило так легко, будто я делал это уже десятки раз. Будто был не я. Будто это делал кто-то вместо меня – без страха, без сомнений. Я проскользнул через приоткрытое окно и мягко спрыгнул внутрь храма, едва ударившись ногами о каменный пол.
Жертвенник стоял у самой стены, ближе к боковому входу. Массивная чёрная тумба, низ которой был завешен тёмно-бордовой тканью, бархатной, чуть поблёскивающей в лунном свете. Она скрывала то, что находилось внизу. Именно там – внутри, за этой завесой, должно было быть то, ради чего мы решились на всё это.
Я подошёл ближе, опустился на колени и откинул бархатную материю. Нащупал щель замка – узкую, как порез. Сразу же вставил в неё ржавый гвоздь, накинул ткань себе к