всегда повсюду одинок,
До души родных и не дозваться…
В августе этого же года личный посланник Елизаветы майор гвардии барон Корф вез новый указ императрицы: «… младенца четырехлетнего посадить в коляску и самому с ним сесть и одного служителя своего или солдата иметь в коляске для бережения и содержания оного; именем его называть Григорий…» Прибыв в Раненбург 10 августа, Корф нашел почти все семейство больным; он спросил Петербург, что делать, и получил приказание немедленно исполнить поручение; тогда уже Корф распорядился отправкою арестованных. Малолетнего Иоанна в отдельной коляске вез майор Миллер. Россия никогда не славилась своими дорогами, огромные пространства вообще не имели их. Поэтому поездка затянулась надолго. И золотой листопад и дожди осенние тоскливые и снежная пороша – всего в пути было предостаточно. В октябре прибыли в Холмогоры и Корф, остановившись тут, послав в столицу депешу, в которой говорилось, что из-за льда ехать в Соловки невозможно, барон настоял на том чтобы заключенных содержать в Холмогорах, в архиерейском доме, представляя, что в Соловках труднее будет доставлять им пропитание и держать их в тайне. Да и водой в Швецию выкрасть легко – они летом на судах часто прибывают в Соловки. Елизавета Петровна согласилась, и сердобольный барон Корф сам повез Иоанна Антоновича в Холмогоры, позаботившись, чтобы ребенка тепло одели и захватили большой запас провизии. Принца Антона и Анну Леопольдовну отправили через два дня в сопровождении майора Миллера.
В Холмогорах никто не знал, что к ним везут юного императора; знали только, что к ним едет какой-то знатный вельможа с сыном. По личному распоряжению императрицы распространялся слух о том, что нужно скрыть сына одного высокопоставленного лица, так как мать несколько раз пыталась извести своего ребенка; поэтому мальчик на время останется в архиерейском доме на попечении игумена. Кроме того, приказано было приготовить келью, окна которой выходили бы на скотный двор – «для двух сумасшедших, кои там будут иметь пребывание до кончины».
В Холмогорах пленникам жилось несравненно лучше благодаря заботам Корфа. Иоанн Антонович ни в чем не нуждался, рядом с ним находилась верная фрейлина, пища была отличной, у ребенка даже появились игрушки… Часовые дежурили у наружной двери и около окон, но в комнаты царственного узника входить не смели. Принцу Антону и Анне Леопольдовне после ужасов Раненбурга жизнь в Холмогорах казалась настолько прекрасной, что они все реже и реже вспоминали об Иоанне. Правда, на то были и другие причины. Принц долгое время находился в душевной депрессии, стал равнодушен почти ко всему, что заставляло бы действовать. Анна Леопольдовна со дня на день ждала ребенка, страдала духовно и физически и целыми днями плакала о невозвратном прошлом…
Доброта беззащитна
Двор на рынок похож и продажно здесь все
От невинности