что осталось от Коськи, поместилось в крошечном гробу, похожим на большой ларец. Крышка гроба была уже прибита, и Ира, рыдая, попыталась поднять ее, но муж оторвал ее от гроба и печально кивнул двум мужикам, заранее выкопавшим яму.
–Хорошо ему лежать здесь будет,– осклабился один из них и вытер вспотевшее лицо рукавом ватника,– сухое место, песчаное.
Он с напарником поднял легкий гроб, поставил его на длинное полотенце, лежавшее рядом с ямой, затем они аккуратно опустили гроб в яму, выдернули из-под него полотенце и скромно отошли в сторону. Односельчане со скорбными лицами наклонялись, брали пригоршню земли и бросали ее на крышку гроба.
–Сынок, любимой мой!– зашлась в истерическом крике Ирина,– что же ты наделал? На кого ты меня оставил?
Коськин отец снова кивнул головой, мужчины подошли к яме и стали лопатами сбрасывать в нее землю. Односельчане столпились недалеко от края, внимательно следя за их работой. Когда, наконец, над могилой вырос холмик, они воткнули в него деревянный крест, и все присутствующие вздохнули с облегчением.
–Идемте, помянем Костика,– через силу выговорила Ирина и направилась к выходу из кладбища. Односельчане безмолвной толпой потянулись следом.
Баба Лукерья, осторожно взяв Клаву под руку, приостановила ее.
–Где дочка?– шепотом спросила она,– я ее здесь не видела. Дома сидит?
–В больнице она,– так же шепотом ответила Клава,– она там, у переезда потеряла сознание, с трудом в себя вернули. Ее и сейчас трясет. Доктор говорит, что может быть нервное или кожное заболевание от такого стресса.
–То-то и оно,– подтвердила баба Лукерья,– ты рот своему крикуну прикрой, а то, как бы он беды ни накликал. Не дай бог, если народ в его глупости поверит.
–Что же делать, баба Лукерья?– всполошилась Клава,– куда я ее дену? Я сама то еле хожу. Может, мне ее на ферму определить? Прямо из школы бегом на работу.
–Так ведь ей всего четырнадцать лет,– засомневалась собеседница.
–Ничего, выдюжит. Мы с тобой в ее годы уже родителям в поле помогали. И польза будет, и с глаз долой.
–Ну, что же,– вздохнула баба Лукерья,– делай, как считаешь нужным. Тебе видней.
Глава седьмая.
Целую неделю Любка пролежала в больнице. Придя в себя, она не сразу сообразила, где находится. Врач вошла в палату и одобрительно ей улыбнулась.
–Ну-ка, расскажи,– попросила она,– как ты оказалась на переезде без памяти? Хорошо, что Лукерья Никитишна тебя привезла. Почему больше никто не заметил, что ты лежишь в пыли без памяти.
–Что с Коськой?– через силу выдавила из себя девочка.
–А ты не помнишь?– вопросом на вопрос ответила доктор.
–Помню, что я бежала за ним,– задумчиво произнесла Любка, пытаясь вспомнить прошедшее,– он убегал и кривлялся.
Вдруг, с ужасом взглянув на врача, она замолчала, кровь отлила от лица, глаза округлились, и она схватилась обеими руками за горло.
–Что с ним?– прошептала Любка.
–Ничего,– многозначительно произнесла доктор,– его уже