бесконечно уставший дух с глазами цвета старого золота, несущий бремя веков и горечь тысяч чужих желаний. Связанный с Эллой против своей воли, он вынужден стать её проводником и стражем в мире, где реальность трещит по швам от её неосторожных слов. Их столкновение – битва сарказма и наивности, льда и пламени. Но в вихре магического хаоса, в совместной борьбе с тенями прошлого и настоящего, рождается нечто большее, чем вынужденное партнерство. Опасное, запретное притяжение между смертной девушкой, ищущей свое место в мире, и бессмертным существом, жаждущим лишь свободы… или уже чего-то иного?
Но Книга – не просто инструмент. Она – ключ к древним тайнам, и её пробуждение привлекло внимание тех, кто жаждет её силы. Таинственный Коллекционер начинает свою охоту, и теперь Элле и Дэймону предстоит сражаться не только с последствиями желаний и собственными демонами, но и с силами, грозящими разрушить хрупкое равновесие мира.
Сможет ли Элла овладеть силой, не потеряв себя? Какую цену придется заплатить за свободу Дэймона? И что окажется сильнее – древнее проклятие или любовь, расцветшая на руинах разбитых надежд?
«Зачарованная Книга Желаний» – это вихрь эмоций, где магия переплетается с реальностью, юмор – с опасностью, а нежность – с горечью невозможного. История о том, что самые сильные желания – не те, что меняют мир, а те, что меняют нас самих.
Генадий Алексеевич Ени
2025
Глава 1: Тишина, впитавшая время
Тишина в читальном зале библиотеки Эшвуда была не просто отсутствием звука. Она была субстанцией. Плотной, вековой, сотканной из миллионов выдохнутых над страницами слов, невысказанных мыслей, легчайшей пыльцы времени, оседающей на корешки и души. Элла дышала этой тишиной, она обволакивала её, как старый, любимый плед, скрывая от резкости внешнего мира, от его суетливых требований и бесцветных дней, похожих друг на друга, как библиотечные карточки одного раздела.
Воздух был пропитан сложным парфюмом истории: терпкая сладость старой бумаги, ванильный призрак клея из переплетной мастерской миссис Дэвис, её предшественницы, чья тень до сих пор витала у окна с геранью, горьковатая нота дубовой полироли и – сегодня особенно явственно – озоновая свежесть и запах мокрой глины, доносимые затяжным апрельским дождем, превратившим мир за высокими стрельчатыми окнами в акварельный этюд сепии и индиго. Дождь барабанил по меди карниза свой монотонный, гипнотический ритм.
Элла катила скрипучую латунную тележку (скрип этот был так же привычен, как тиканье часов «Густав Беккер» над стойкой) к секции «Редкие издания». Её личное святилище. Здесь сумрак был глубже, лучи света, пробивавшиеся сквозь пыльные стекла, казались густыми, почти осязаемыми столпами, в которых лениво танцевали мириады пылинок – золотая взвесь прошлого. Здесь книги не просто стояли рядами – они дремали, храня в себе не только тексты, но и отпечатки пальцев давно ушедших читателей, призраки их вздохов, следы загнутых уголков страниц – маленькие тайные знаки общения сквозь время. Здесь Элла чувствовала себя не винтиком системы учёта, а скорее весталкой при храме умолкнувших голосов.
Её пальцы – чуткие, привыкшие к диалогу с бумагой, к её гладкости и шершавости, к хрупкости ветхих страниц – скользнули по корешку, выбившемуся из стройного ряда. Чужой. Холодный под подушечками пальцев, словно кусочек льда, забытый в летний день. Книга была толще, тяжелее, облачена в кожу цвета грозовой тучи перед рассветом, индиго, втягивающий в себя свет. Ни единой буквы на корешке. Лишь тисненый в центре обложки символ – сложная вязь спиралей и острых углов, одновременно похожая на древний лабиринт, ключ и застывшую молнию. От книги исходил аромат, выбивающийся из общей гаммы библиотеки – не бумага, не пыль, но сухие степные травы, щепотка неведомых специй и… едва уловимый, тревожный запах озона, как перед ударом молнии.
Любопытство – тот внутренний огонь, что одновременно согревал и грозил опалить её тихую жизнь – вспыхнуло неудержимо. Элла, почти не дыша, высвободила фолиант из плена соседей. Он лег в руки с неожиданной тяжестью, словно был вырезан из камня. Потускневший бронзовый замочек в виде сплетшихся змей оказался не заперт. Сердце Эллы, обычно размеренно отбивавшее секунды в унисон с часами, споткнулось и забилось часто-часто, как птица в клетке. Она знала этот стеллаж как свои пять пальцев. Этой книги здесь не было вчера. Она бы почувствовала её присутствие, её… чужеродность.
Она провела пальцем по тисненому символу. Кожа под ним оказалась неожиданно теплой, живой. Или это просто её кровь стучала в кончиках пальцев? Книга словно выдохнула в ответ тихий, едва слышный вздох, от которого по руке пробежала рябь мурашек. Затаив дыхание, Элла открыла её. Страницы – плотные, цвета слоновой кости, с неровными краями – были покрыты каллиграфическим, завораживающе красивым письмом на языке, которого она никогда не видела. Чернила мерцали, меняя цвет от угольно-черного до расплавленного золота при малейшем движении. И между этими чужими, гипнотическими строками, словно водяные знаки, проступали еле заметные, почти стершиеся буквы кириллицы. Заметки на полях? Предупреждения?
«Вслушайся в желание сердца, не разума шепот. Но слово