72 часа вечности. Ан Ми

вспоминая его глаза. – Вот что ты скрываешь за своей болью..». Грудь сжало знакомым холодом. Она тоже знала, что такое отсутствие любви и тепла, нормального дома. Наверное, поэтому так цеплялась за Дэниела – за его редкие ласки, за обрывки тепла, которого ей так не хватало.

      Эми сжала кулаки. В груди клубилось что-то тяжёлое и знакомое. Она узнавала эту боль – ту самую, что грызла её после предательства Дэниела. Как они похожи в этом – оба научились прятать уязвимость за броней, оба знали цену обману. Только Адам выбрал путь силы, а она – путь бесконечного бегства.

      «Он доверил мне это… Почему?»

      Мысли неслись к Дэниелу. Её первой любви. Первому предательству. Как она таяла, когда он читал Байрона под её окном, прижимая ладонь к груди. Как верила его шёпоту "Ты не такая, как все", когда он снимал с неё одежду в дешёвом мотеле. Как разбилась, найдя в его телефоне одинаковые сообщения ещё трём девушкам.

      "Ты всерьёз думала, что это что-то значит? – его смех резал уши даже спустя годы. Эмили, ну кто сейчас верит в любовь? Ты просто была… удобной."

      Эми резко встала, босые ноги прилипли к холодному паркету.

      Нет. Адам не такой. Он… Она точно видела что-то большее, что-то глубокое. Ей хотелось узнать его глубину, разглядеть то, что скрывалось на самом дне.

      Но тут же закусила губу.

      Все мужчины одинаковы. Просто у них разные маски. – она боялась признаться себе, что уже не может выкинуть его из головы. Что его присутствие заставляет её кожу покрываться мурашками, а дыхание сбиваться.

      Она потянулась к планшету – работа всегда была её спасением, надо было отвлечься, надо просто выкинуть все эти мысли из головы. Но экран высветил последние правки Адама в проекте:

      "Элемент 'одиночество' – #191970 (цвет ночного моря), как рисует Эмма (9 лет). Она говорит: 'Это как когда папа обещал прийти, но не пришёл'."

      "Звук 'радость' – использовать смех Кристофера (7 лет) из 3-й палаты. Первый раз за год."

      Пальцы Эми задрожали. Как этот циничный манипулятор, ещё вчера оценивавший каждую юбку голодным взглядом, мог так тонко чувствовать чужую боль вкладывать столько сил, времени и денег? Как тот, кто менял женщин как перчатки, запоминал не только имена этих детей, но и их раны, их первый после долгого молчания смех?

      «Ты не представляешь, что значит – держать в руках чью-то жизнь. – Сказал он ей как-то. – Эти дети… Они не знают, что такое безопасность. Моя задача – дать им хотя бы иллюзию этого чувства.»

      Он нёс в себе столько тьмы, что становилось страшно. Прошёл через ад, в котором многие сломались бы. Выбрал быть сильным, потому что слабость в его мире означала смерть.