и дрожать, хотя она старалась сдерживаться, но его насмешливое равнодушие выбивало из колеи, – неужели ты не можешь ему помочь? Или не хочешь? Даже церковников пускают в больницы и тюрьмы, проявлять милосердие к несчастным…
– Ну-ну, этого еще не хватало. – Котенев отодвинул чашку и нахмурился. – Перестань реветь, слышишь?
Лида отвернулась, вытащила из кармана фартучка платок и промокнула глаза. Может быть, слезы помогут разжалобить Мишу и добиться своего?
Муж встал из-за стола, прошелся по кухне, заложив руки за спину. Остановившись за стулом жены, положил ладони на ее вздрагивающие плечи:
– Ну, перестань, Лидушка, полно. Я всегда ему твердил, что надо быть порядочным человеком.
– Ты же знаешь, Миша, он не виноват. – Она слегка потерлась щекой о его руку, и Котенев почувствовал, как на тыльную сторону ладони упала горячая слезинка.
Лида снова прерывисто всхлипнула и подняла к нему зареванное лицо с потеками туши на щеках. Котенев досадливо поморщился и убрал руки, украдкой вытерев то место, куда упала слезинка, о пижамную куртку.
– Ну, знаешь ли, – он опять начал мерить кухню шагами, – связаться с валютой?! Извини, но зачем надо было шастать по городу, добывать эти грязные бумажки, чтобы перепродать их неизвестно кому, какому-то Зозуле… Впрочем, теперь известно – такому же нечистоплотному проходимцу, только иной породы.
– Как ты можешь, Миша? – С ужасом глядя на него, Лида прижала кончики пальцев к вискам. – Миша!
– Что Миша? – уперев кулаки в бока, остановился напротив нее муж. – Что? Снова начинается сказка про белого бычка? Сколько раз мы с тобой уже говорили об этом, а? Твой братец опозорил всю родню! С какими глазами я должен отправляться к солидным людям на поклон и просить за него, тем более сейчас, в наше-то время? Что я скажу? Что мой близкий родственник, брат моей жены, в тюрьме?! Это я им скажу, да? Ты вообще соображаешь или нет?
– Ну, Миша, не говори со мной так, пожалуйста.
– Ага, не говори, – распалился Котенев. – Ты, наверное, плохо понимаешь, на что хочешь меня толкнуть? Я должен трепать свое честное имя, заработанное долгими годами, поставив его рядом с именем осужденного преступника? Да, именно преступника. Как я буду выглядеть в глазах тех, кого стану просить?
– Не смей так говорить о моем брате! – тонко вскрикнула Лида. – Слышишь? Не смей! Он просто несчастный человек!
– Вот как? – издевательски поклонился Котенев и шутовски развел руками. – Бедненький, несчастненький… Кто еще там, черт бы их?
Он быстро подошел к зазвонившему телефону и, сняв трубку, рявкнул:
– Да! – бросив трубку на рычаги, повернулся к жене: – Звонят из ЖЭКа, спрашивают, есть ли у нас горячая вода. Нет, ей-богу, страна дураков. Это я им, оказывается, должен сообщить: нет у меня воды или она есть.
Сунув руку за отворот пижамы, он начал массировать левую сторону груди, плаксиво сморщив полнощекое лицо.
– Пойми, я не могу, – тихо сказал