волю взору, он вновь был безмерно удивлён. Слегка подняв голову, он увидел, что лежит в самом настоящем море из зерновых колосьев. Рожь, цвета меди, простиралась от самых его ног до края света. Морю не было ни конца, ни края, куда ни посмотри. Ветер качал их подобно самым настоящим волнам, меняющим оттенок сгибаясь и разгибаясь. Всё это золотистое великолепие струилось и покачивалось, на высотах, в низинах. Весь ландшафт был покрыт маленькими ручками, то и дело, продолжая обхватывать в своих объятиях Даниэля.
Подняв лик вверх, он смог лицезреть солнце. Оно почти плыло, медленно шло к закату. Пелена чуть багряных и золотистых облаков, в разнобой закрывали своими объемными и пушистыми телами небо, в том числе и размытый силуэт оранжевого солнца. При этом они двигались, гонимые ветром.
Тут же он заметил силуэт, которого он раньше точно не видел. Внезапный наплыв чувств привёл губы Даниэля в движение:
– Корабль. – Тихо проговорил он.
Да, это был корабль. Одинокий деревянный гигант, покосившись в бок лежал, оперившись на один из множества барханов, прямо напротив такого же одинокого человека. Старая античная триера, цвета коричневого дуба, будто бы на своём законном месте покоилась в бесчисленных водах ржаного моря, омываемый его волнами. Десятки вёсел в унынии томились внизу. Яркий красно-жёлтый парус, обдуваемый ветряными потоками, мог в любой момент понести его к краю этого мира. А большой глаз на самом конце корабля безостановочно смотрел в душу юного Вестерфозе, маня его своим холодным взглядом к себе.
Встав, Даниэль решил подойти поближе к одинокому судну, да бы рассмотреть его получше. Но сразу же увидел на другом его борту фигуру человека. Свесив одну ногу за корабль, он с задумчивым взглядом смотрел на простирающийся пейзаж, также приковавший его внимание. Казалось, фигура уже сидит здесь довольно давно. Одетый в старинные доспехи с давно забытым названием и держа в руке копьё. Он совершенно не замечала Даниэля.
Но стоило ему подойти ещё ближе – неизвестный развернулся и посмотрел на пришедшего человека. Он глядел в него долго, не сказав ни слова, глухая тишина сковала обоих. Вестерфозе не удалось разглядеть лицо незнакомца.
В тишине, прерываемой лишь тихим гулом ветра, они оба стояли без движения, не прерываясь смотря друг на друга. Чем дольше длился этот процесс, тем яснее становилось лицо мужчины. Оно не выглядело счастливым, скорее подавленным лишённым жизни. В его взгляде читалось сожаление и печаль, тоска и апатия, причину которых Даниэль никак не мог понять.
И что хуже всего – его глаза были похожи на глаза самого Вестерфозе. Но хуже. Гораздо хуже.
На мгновение, учёный будто бы прочувствовал всё это, всю внутреннюю боль, мучительное молчание и леденящий страх. Ощущение было отвратным. Он не мог представить, что в таком прекрасном месте можно чувствовать себя настолько плохо. Вскоре, его ноги подкосились. Одолеваемый блажью и подстилаемым от неё сном, он упал на мягкую рожь, снова поддавшись искушению