остановился, и в его красных глазах взыграло любопытство. Хотя его голос всё ещё был жесток, не показывая ни капли сострадания.
– Молишь? Умоляешь? Меня? Не говори о вещах, в которых ничего не понимаешь, маленькая крыса. Это тебе не поможет. Господь не милостив к богохульникам. И я, тем более…
– Фарисеи? Я не понимаю… – заикаясь в спешке пробормотал Даниэль, не в силах связать все свои мысли в нужные слова.
– Да, фарисеи. Это те, кто вы есть. Алчные лицемеры и неисправимые глупцы. Членовредители и лжецы. Слишком опасные для людей, коих поклялись просвещать. Слишком радикальные, чтобы оставлять вас в живых. Предатели веры, и даже возлюбленной ими науки. Непризнанные и гонимые. Всё сказанное правда, воистину так.
– Но мы…
– Нет, не говори ничего. Мои уши устали от вашей нескончаемой лжи, запутанной словно паутина, в коей вы сами же и погрязли. Теперь всё это более не имеет смысла. Раб своих собственных ошибочных фантазий и надежд. Ты ведомая пешка. И ты умрёшь рано или поздно. Этот мир, эта правда жизни сокрушит тебя. Посему моя рука прямо сейчас – инструмент избавления.
Он вновь замахнулся, а его губы раскрылись, оголяя плоский зубастый оскал. Он больше не замечал сдавленных стонов и попыток возразить со стороны молодого ученого, закрывающегося перед неминуемой гибелью руками.
– Взмолись и покайся перед смертью, грешная душа. Раскайся, покуда твоя грудь ещё широка.
Занеся руку для удара, он приготовился убить надоевшего ему человека. Это был конец для Даниэля. Он видел это, но не мог поверить. Даже тогда, в той камере с динамиками, смерть не была так близка к нему. «Неужели я сейчас умру?» – единственная мысль заполонила его разум. Он зажмурился.
Секунда, две… Тишина. Слегка приоткрыв глаза, Даниэль увидел силуэт перед собой. Он стоял спиной, но, вне всякого сомнения, был узнан:
– Ребис?
Ребис стояли перед ним двумя руками с лёгкостью удерживая «дубину» этого чудовища. Простояв некоторое время на месте, внимательно изучая прибывшую из неоткуда фигуру, великан всё же опустил руку, а затем и вовсе отступил на несколько шагов назад.
– Ах да, безбожное творение. – при этих словах, его челюсти сомкнулись. – Я ожидал, что они пошлют кого-то ещё. «Он» предупредил меня. Ты тоже претеритант, верно?
Ребис лишь кротко кивнули, сохраняя целостность боевой стойки, готовясь броситься в любой момент.
– Такой же, как я… – Зверь оскалился. Слова, сказанные им, выводили его же из себя. – Отвратительная искусственная природа. Бездушная, как вещь. Столь, любимая институтским фарисеям. Что за мерзость! Жаль, что кара этого мира не прикончила всех вас.
– Отступи. – не громко и спокойно молвил беловолосый претеритант. – Нам не стоит сейчас сражаться и проливать кровь.
Зверь хмуро осмотрелся. Его взгляд останавливался то на стенах, то на грудах мусора, занимающих обширное пространство на этаже. Возможно, он оценивал место, на котором ему предстояло драться.
Его лицо презрительно сморщилось.