пили до трёх часов ночи, пока не вышли все деньги. Вахтёрша была задобрена тремя коробками шоколадных конфет, и поэтому сквозь пальцы смотрела на вакханалию в комнате №303. Когда гости, наконец, разошлись, бедный Мальчишка еле держался на ногах. У него раскалывалась голова, в глазах двоилось, ему хотелось спать, но он вспомнил маму, которая бы не одобрила бардак, и приступил к уборке. Сегодня Вовка не хотел пить. Он был вообще такой человек, который любит веселье, но на дух не переносит спиртные напитки. Несмотря на неприятие алкоголя, он всегда с радостью принимал затаренных водкой друзей, потому что любил их больше, чем ненавидел пьянки. Мальчишка мирился с нездоровой обстановкой студенческих пирушек, так как ребята раскрепощались и становились похожими на детей – задорных и способных на милые его сердцу безобидные шалости и глупости. Правда, иногда случался перебор, и дело доходило до драки; тут Вовка терялся и начинал метаться между одуревшими людьми, тщетно призывая их к благоразумию.
Убравшись, Мальчишка лёг в постель, укрылся пуховым одеялом, сжался в комок и по детской привычке засунул руку под подушку; там его всегда ожидала приятная прохлада. Люди часто разочаровывали Женечкина, но он не переставал верить в них, потому что опирался на счастливые воспоминания из детства и мало кому понятные вещи, как эта прохлада под подушкой, которая никогда его не подводила. Засыпая, Вовка изобразил гудок паровоза, отрывистые команды машиниста, пожелал маме «спокойной ночи» и обратился к Богу:
– Разбуди меня, пожалуйста, в пятнадцать минут восьмого. Я не стал бы Тебя беспокоить, но завтра утром голова будет болеть, без Твоей помощи никак не обойтись. И поцыков тоже. Особенно Бочарика, а то его пушкой не поднять. Его вообще-то можно попозже. Например, к восьми. Да-да, к восьми. Он в институт на такси или на своей тачке поедет. Да, признаюсь Тебе, что я ему завидую. Завидовать нехорошо, грех, а я всё равно завидую. Пьёт больше всех, но никогда не пьянеет. Только я не об этом. У него такие огромные внутренние силы, такой ум, а он предпочитает просто острить и быть поверхностным. Тут какая-то серьёзная травма, хотя Ты и сам всё знаешь.
Морозный воздух после душной Вовкиной комнаты освежил Молотобойцева. Он попрощался с друзьями и, пошатываясь, побрёл домой. По дороге он вспомнил о своём психически больном брате, который редко выходил за пределы своей комнаты:
– Опять эти мысли… Господи ты боже мой, опять они…
Молотобойцев стыдился идиота Ванюши. Вася любил своего неполноценного брата, но подсознательно чувствовал, что его любовь хуже ненависти. Он видел в Ванюше бесполезное существо, почти растение, и такое отношение к родному человеку мучило Васю. Он старался ни с кем не заговаривать о больном брате, словно хотел убедить себя и окружающих: «Его нет. Я его никогда, никогда не брошу, но его нет».
Меж тем Ванюша был и не просто был, а даже, может быть, влиял на жизнь семьи и общества больше, нежели кто-либо другой. Редко кто понимает, что Спаситель являет себя Миру каждый день