на пыль. Так себе смерть, – улыбнулся Александр, крепко пожимая протянутую руку, – давай, до скорого.
Жека зашагал к КПП, а Александр, ещё раз глянув на схему расположения кроватей и показав документы, зашёл внутрь казармы.
После улицы в здании было прохладно и, видимо, после недавней уборки, сильно пахло хлоркой. Неместные и, соответственно, заселившиеся раньше курсанты уже успели обжиться: местами слышался смех, где-то бренчала гитара, где то, в «дебрях» двухярусных кроватей, слышался шум от бросаемого кубика и «шагающих» по шахматной доске фигур. Издали, от входа, где стоял дневальный и находилась канцелярия, доносились громкие замечания командира роты, читавшего своим «трубным» голосом кому то из второкурсников мораль за нарушение формы одежды.
Контраст с обычной жизнью был разительным даже для него, всё детство проведшего в таких же казармах из-за частых переездов отца по службе. Маленького Сашку всё устраивало – ему постоянно перепадали всякие здоровские штуки вроде значков, нашивок и форменных пуговиц, но, когда пришло время идти в школу, мама настояла на необходимости где-нибудь осесть. И за десять лет он как-то очень привык к спокойной, размеренной жизни, маминой домашней стряпне и свободе. О том, с каким трудом адаптировались те, кто жил так всегда, он даже думать не хотел.
И если в казармах военных чаще всего было размеренно и спокойно, то, по рассказам отца, в казармах курсантов царили беспредел и анархия. Жизнь по уставу угнетала, и, стараясь разнообразить её, люди развлекались, как могли. Совершенно привычным делом было обнаружить пришитую к матрасу форму или сшитые вместе сапоги. Особенно жёсткие прибивали сапоги к полу гвоздями. Скучающие дневальные могли вытащить кровать в туалет, высыпать в постель муравьёв, разбудить посреди ночи и настоятельно требовать ключ от танка, растянуть над жертвой простыню и заорать под ухом «Потолок падает!».
В рассказах это звучало весело, но Александр тихо надеялся, что его всё это обойдёт.
Он поднялся на второй этаж, нашёл нужную комнату и начал пробираться сквозь ряды кроватей, ища свою. Табличка с подписью «Архипов, Менаруй» обнаружилась быстро. Запнувшись о вторую фамилию, Александр глянул на нижний ярус. Там с альбомом и карандашом в руках сидел парень – широколицый, смуглый, узкоглазый, кажется, откуда-то с севера. Уже в форме. Он обернулся на звук шагов, дружелюбно улыбнулся, протягивая руку:
– Привет! Витя.
– Здорово, – он сгрузил вещи на пол и ответил на приветствие, – Александр.
– Располагайся. У тебя где-то с полчаса, скоро ужинать пойдём.
– Понял. Сам давно здесь?
– С утра.
Вещей было немного – по сути, предметы личной гигиены, комплект гражданской одежды, которая нужна будет только на время увольнительных и всякая мелочёвка – и он без проблем уложил всё в тумбочку. Футляр ожидаемо пришлось прислонить к стене, и Александр напомнил себе во всеуслышание объявить смертную казнь за любое неосторожное движение в его сторону.
– Скрипка? – удивлённо приподнялся на кровати сосед. –