p>
Впервые я попала на ферму Хемпстоков десять лет назад. Я только что выпустилась из вуза, получила диплом переводчика и понятия не имела, что теперь с ним делать. Вокруг шевелились, начав движение, тектонические плиты истории, но меня интересовало в первую очередь личное будущее и хорошие книги, помогающие заглушить тревогу о нем. «Океан в конце дороги» показался мне достаточно хорошей книгой. Вдохновляющей. Приятной в своей простоте. И это единственное, что запомнилось мне тогда. Да иначе и не могло быть.
Десять лет «Океан…» стоял на полке, позабытый, и вот я снова здесь. Тектонические плиты истории вовсю сшибаются, грозя раздавить меня. Я стала старше и узнала, что быть взрослой – значит жить одновременно в настоящем и прошлом, ведь некоторые места и люди остались лишь в моих воспоминаниях – там они все так же живы и реальны. А узнав на своей шкуре, что такое память, я поняла, почему люблю эту книгу.
Хотела бы я написать: «Услышав о том, что мне доверили перевод “Океана…”, я сняла с полки тот самый экземпляр»…
Но нет. В тот момент на полке была как раз я – на боковой в плацкарте, поэтому совершенно неромантично открыла цифровой оригинал. А к тому старенькому томику я с тех пор больше не прикасалась, боясь случайно ухватить какой-нибудь оборот у моего замечательного коллеги, потому что хорошие вещи заразительны. Мне хотелось в одиночестве сесть на скамейку возле утиного пруда и попытаться расслышать далекий голос, который пытается мне что-то сказать.
Мимо неслись леса, поля и деревни нашей средней полосы, а я снова оказалась на ферме Хемпстоков. И одновременно во дворе моего детства. И одновременно в родном поселке моего папы, куда мы порой приезжаем на Пасху навестить живых и мертвых. Таково магическое свойство этой книги: она про нашу общую родину – память. Со всеми ее восторгами, страхами, чудесными и одинокими часами детства.
В «Океане…» воспоминания о детстве, как и в жизни, состоят из мелочей: сколько стоили конфеты, кто с кем упал в пруд и какие передачи шли по телевизору. Правильно подсчитать все цифры, увидеть все отсылки и нагуглить все реалии – непростой труд для переводчика. Но настоящая задача, я думаю, глубже: поймать тот голос рассказчика, что стал бы голосом и мальчика, и взрослого мужчины. Передать другую истину воспоминаний: для души нет разницы между прошлым и настоящим, для нее все одинаково живо. Время и память – бесконечный Океан, хоть и кажется порой, что он умещается в жестяном ведерке: «Жили как все. Ничего интересного и не происходило».
Так о чем эта книга? Только ли о детстве и страхах? Чтобы найти тот нужный голос, мне очень важно было это понять. И чем дальше я читала, тем отчетливее мне казалось, что я касаюсь чего-то очень нежного и уязвимого. Смотрю на то, что предназначено не мне. Эта книга посвящена «Аманде, которая хотела знать». В эпоху интернета и об Аманде Палмер, и о Ниле Геймане легко можно найти даже больше информации, чем хотелось бы. Но каждому, кто хоть однажды любил, знакомо особое желание знать и быть узнанным, никак не связанное с голыми фактами биографии. Желание бесконечно трогательное и интимное. Желание, которое хочется сберечь вопреки всему.
Я надеюсь, что мне удалось найти слова, которые помогут русскоязычному читателю узнать то же, что хотела знать Аманда. Услышать то, что хотел сказать ей Нил в далеком 2012 году. Почувствовать то, что отзывается, – а оно обязательно отзовется, ведь все мы вышли из одного Океана и в Океан вернемся.
Аманде, которая хотела знать
Я очень живо помню свое детство. Я знал столько ужасных вещей… и понимал, что взрослые ни в коем случае не должны об этом догадаться. Их напугало бы, что ребенок знает так много.
Глава 0
Это был просто утиный пруд на задах фермы. Небольшой такой прудик. Когда Летти Хемпсток назвала его океаном, я сразу подумал, что она ерунду какую-то говорит.
Еще она рассказывала, как ее семья переплыла этот океан, добираясь сюда из Старого Света. Ее мама сказала, что Летти все перепутала и Старый Свет давно затонул, а древняя миссис Хемпсток, бабушка Летти, заявила, что они обе неправы и то место, которое затонуло, это не Старый Свет – уж она-то помнит настоящий, Старый-Престарый Свет.
Его разнесло на куски.
Пролог
На мне в тот день были черный костюм, белая рубашка и черные туфли, начищенные до блеска. Обычно, одеваясь так официально, я сразу начинаю чувствовать себя неловко, будто украл чью-то униформу или играю во взрослого. Но в тот раз, повязав черный галстук, я, наоборот, почувствовал себя спокойнее: эта одежда как раз подходила для тяжелого дня.
Утром я исполнил свой долг: подобрал нужные, искренние слова, которых от меня ждали, и произнес их от души, не слукавив ни в чем. А когда служба закончилась, сел за руль и поехал куда глаза глядят – у меня был еще час до встречи с людьми, которых я не видел много