Прохора. А муж и детки… Ну, может, и вправду не судьба ей…
Перекусив остатками вчерашнего «зернышка», Улька расчесала и переплела косу. Сняла и уложила в узелок (для сохранности) новую рубаху – другой одежи в ближайшем будущем ожидать было неоткуда. Туда же припрятала и выданную барином Ольтом обувку типа балеток. А сама, надрав полос с середины длинного листа местной осоки, за неимением колодки, прямо на коленке сплела пару лаптей.
Оставив скарб на ночевьи, облаченная в свои старые рубаху и сарафан, подвязанный фартуком, и в новых зеленых лапоточках, Улька отправилась искать воду. «И жизнь хороша, и жить хорошо!» – радовалась она, подставляя лицо под лучи ласкового утреннего солнца.
Шла она строго по дорожкам, поскольку скрываться ни от кого не собиралась, и старательно запоминала путь от своего укрытия. Скоро она поняла, что дорожки проложены не абы как, а от лилии – к лилии. Вот недалеко от пятого цветка-переростка она и заметила блеснувшую ленту реки.
В предвкушении от скорой встречи с источником воды сошла с дорожки, но даже не успела войти в травяные заросли, как на нее коршуном налетел разъяренный недожених. Схватив за плечи, он с такой силой встряхнул девушку, что Улька клацнула зубами, чудом не откусив себе язык. Продолжая немилосердно ее трясти, Тос что-то зло сипел, хрипел и взрыкивал на своем языке, Ульке совершенно недоступном. А потом, вцепившись намертво в ее руку, поволок в обратном направлении.
«Да ну его, убогого…», – смирилась Улька. Дорогу она теперь знает, реку завсегда найдет.