глазели, как принято в патриархальном обществе? Или нужно добавить еще туши?
Трикси делала макияж вместе с моей сестрой? И почему, черт побери, моя семнадцатилетняя младшая сестренка знает, как обратить на себя похотливые взгляды мужиков? Она с двух лет рушила устои патриархального общества, но похотливый взгляд? Не-а. Нет. Мне это совсем не нравится.
– Еще немного хайлайтера вот сюда… и да. Ты официально готова разбивать сердца. – Голос моей сестры поднялся на пару децибелов. – А ты лучше не отпускай ее никуда весь вечер, большой брат, или какой-нибудь шлюхан утащит Трикси.
Кто так вообще разговаривает?
Разумеется, Джулс Кингман, самая младшая из восьми детей, единственная девочка в семье, которую мы бережем как зеницу ока. Позже вечером я скажу отцу, что ее нужно посадить под домашний арест до тех пор, пока ей не стукнет тридцать.
– Проституция – это социальный конструкт, Джулс. – Трикси волновало совсем другое.
– Я зайду за тобой. Не дай Джулс уболтать тебя на…
– Пока, большой брат.
В трубке повисла тишина. Джулс на фиг сбросила мой звонок. Теперь я попрошу отца запереть ее дома до сорока двух. С половиной.
Я вышел через черный ход, прошмыгнул через боковые ворота прямо во двор к Трикси, чтобы не пересечься с братьями, но легче от этого не стало, потому что Люк Скайкокер бросился на меня, как бешеный петух из преисподней. Если бы не мои навыки квотербека, отточенные до совершенства, моему костюму пришел бы конец.
Я бросился через двор.
– Люк, клянусь богом, я зажарю тебя на ужин, если ты проклюешь дырку в моих штанах или нагадишь мне на туфли.
Как будто он раньше этого не делал…
Я перемахнул через забор, оттолкнулся от курятника и целым и невредимым приземлился на задний двор родительского дома. С другой стороны забора донеслись удары клювом и недовольное кукареканье.
– Ты недооцениваешь силу темной стороны, Люк.
Через застекленные двустворчатые двери, которые выходили на задний двор, я увидел Джулс и отца на кухне. Но когда мимо них прошла Трикси, мое сердце сначала пропустило удар, а потом заколотилось в груди так, что я приложил к нему руку, чтобы убедиться, что оно не выпрыгнет.
Это конец моей карьеры. Было бы безответственно с моей стороны заниматься профессиональным спортом, когда сердце барахлит. Игра окончена.
Трикси выглядела чертовски роскошно. Темно-синее платье, подчеркивало каждый изгиб ее тела, милый румянец на щеках и блестящие туфли на каблуках с красной подошвой, которые я выхватил взглядом, когда она шла.
Мне крышка. Я покойник.
По крайней мере, я так думал, пока Трикси не повернулась и не увидела, как я стою на заднем дворе как тупой, пускающий слюни зомби. Потому что она улыбнулась, и черт побери. Изгиб ее губ… я любил его даже больше всех остальных изгибов.
Я разучился говорить, двигаться, думать.
Трикси помахала и открыла дверь, и тогда я наконец очнулся и подошел