«косы».
Соседки, подружки, дальние родственницы – все, кто утром собирал фиалки на поле, теперь шли по дороге к реке.
Ветер стих, и с каждой минутой становилось теплее. Выйдя на высокий берег, девушки замерли, огляделись завороженно. Серовато-желтая степь тянулась до горизонта. Солнце висело низко, свет его вливался в реку ручейком расплавленной меди.
Девушки переглядывались, подталкивали друг друга – кто смелей, кому начинать?
Черноволосая красотка протолкнулась вперед, тряхнула головой, подмигнула. Сняла с шеи «косичку», сплетенную из фиалок, и, размахнувшись, подбросила ее вверх.
Цветы, оказавшись в воздухе, впитали закатный огонь и вспыхнули ярче. Они не упали, солнце, протянув руку-луч, подхватило их и взвесило на ладони. Казалось, над рекой танцевала зелено-фиолетовая змея – шкура ее искрилась, а длинное тело скручивалось в тугие жгуты. Это продолжалось секунд пять или шесть, а потом огни вдруг погасли, и «косичка» распалась на отдельные стебли. Бледным дождем они осыпались в воду.
Над толпой пронесся разочарованный вздох. Но хозяйка «змеи», похоже, ни капельки не расстроилась. Она пожала плечами, махнула рукой и прокричала звонко:
– Ой, да не очень-то и хотелось! Были б женихи приличные, а то смех один. Годик еще погуляю. Правильно, девки?
Вокруг засмеялись.
– А и верно, Янка! Какие тут женихи? Тебе б из благородных кого!
– Волка! Или нет, лучше Ястреба!
– И чтобы замок!
– И герб!
– И корабль воздушный!
Почин был положен, и девушки осмелели. Разбрелись вдоль берега, не желая мешать друг другу, бросали цветы, и змейки плясали в лучах заката. Пчелка ни на что особенно не надеялась, но сердце томительно замерло, когда ее «косичка» взметнулась над ленивой рекой. Фиалки задержались в воздухе всего на пару мгновений и рассеялись по волнам. Пчелке почудилось, что солнце ей подмигнуло – рано, мол, тебе, девица, про женихов выспрашивать.
Зато у соседки цветочный жгут не распался, а, наоборот, как будто бы скрутился сильнее. Искристая змея опускалась медленно, изгибалась плавно и грациозно, а у самой воды свернулась кольцом – «косичка» превратилась в настоящий венок, и течение понесло его прочь.
Хозяйка венка взволнованно ахнула и всплеснула руками, а другие кинулись ее поздравлять. Пчелка тоже порадовалась и опять взглянула на реку. Хотела пересчитать, сколько получилось колец-венков, – они продолжали светиться, медленно уплывая.
Но рядом вдруг закричали на несколько голосов.
Пчелка проследила, куда направлены взгляды, и тоже пискнула от испуга. Одна из «змей», запущенных с берега, никак не желала падать. Она извивалась в воздухе, но это был не танец, а конвульсии, корчи. Вокруг «змеи» клубился лиловый дым, и она визжала от боли – на такой невыносимо высокой ноте, что у Пчелки заныли зубы. Искры на змеиной «шкуре» меняли цвет – теперь они были не фиолетовые, а красные, словно воспаленные язвы. Запахло паленым мясом.
«Змея» сгорала в солнечном свете.
Пламя яростно полыхнуло,