ее. Та заговорила первая жаркой скороговоркой:
– Я учусь плохо, и меня будут принимать в пионеры в последнюю очередь, но я собираюсь отказаться. Я верующая. Я чувствую, что ты думаешь так же, как и я, что ты не хотела, что тебе пришлось. Я решила тебе сказать.
Xeniя молчит. В голове проносится: осторожно, осторожно, это может быть провокация…
– Ты можешь мне не верить, – продолжала девочка, словно читая ее мысли, – но ты увидишь, что так оно и будет.
Да уж, действительно нелегко. Сначала бесконечные летучки, собрания, где все учителя сбивались в стаю и дружно клевали маленькую девочку. Потом бойкот класса, науськанного новой классной руководительницей.
– Xeniя Лурье тут? – эта крыса зачем-то вызывала ее в учительскую посреди урока французского.
О эти пустые школьные коридоры и холодок под языком. В учительскую ее отродясь не вызывали, да еще во время урока. Что случилось? В учительской не было ни души. Рьяная любительница сериала про Штирлица сажает девочку за стол напротив себя и направляет ей в лицо лампу.
– Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы. Ты дружишь с Х.?
– Да.
– Ты знаешь, что она не пионерка, и ее поддерживаешь?
– Она моя подруга. (Боже, как страшно, как колотится сердце, только бы случайно не выдать кого-то, не навредить, не предать…)
– Ты была у нее дома?
– Да.
– Ты видела там иконы? А сама она носит крест?
– Э-э-э-э… что-то не припомню.
(Дом был завешан иконами. Крестик был. Старинный, серебряный.)
– Так я тебе и поверила. А книги, изданные за рубежом, у них есть?
– Какие такие книги? Наши школьные, по французскому про медвежонка?
Рикики и Рудуду?
(А это удачная находка! Как будто она и в самом деле не знает, что такое тамиздат.)
– Хватит паясничать. А что вы делали, о чем говорили?
– Мы… э-э-э-э… уроки. Потом в дочки-матери играли.
(Дочки-матери! Как же! Евангелие читали тайком…)
– А родители дома были?
– Были.
– И что, даже обедом не накормили?
– Почему? Накормили очень вкусно.
(Вранье. Дом был совершенно богемный с весьма приблизительным понятием об обеде. Впрочем, как раз в последний мой приход был общий борщ…)
– А о чем говорили за столом?
(Что за ужас? Просто Оруэлл какой-то. «1984». Он, собственно, и стоит на дворе. Она что, была там, эта училка? За занавеской пряталась? Ведь говорили об обыске у друзей-пятидесятников и о том, что их могут арестовать, а детей изъять за религиозную пропаганду… И, как назло, ничего не могу придумать. В голове – шаром покати. О чем обычно взрослые говорят за столом? «Не заботьтесь, что вам отвечать». Господи… Ну пожалуйста…)
– Ну, что ты замолчала?
– А-а-а… э-э-э… А меня мама учила, что детям не положено слушать за столом взрослые разговоры!
Звонок.
(Спасибо Тебе!)
– Так. На сегодня