границу, стереть расстояние, разорвать тонкую нить, разделяющую нас.
Я знал, что, если позволю себе это – пути назад не будет.
Прошло время, прежде чем она поделилась со мной чем-то личным. Ещё немного времени, пока я начал понимать, что она любит его.
Даниил Громов.
Имя, которое сначала ничего для меня не значило, просто человек из её жизни, часть прошлого, которая, как мне казалось, давно закрыта, пока я не увидел, как она говорит о нём, как в её голосе проскальзывает что-то другое, чего не должно быть. Я знал, что у неё был парень, слышал его имя, видел мельком несколько их совместных фото, но никогда не воспринимал его как угрозу. Пока не понял, что не он занимает её мысли.
А Громов.
Она не отрицала. Когда я спросил её об этом, она не отвела взгляд, не попыталась соврать, просто выдохнула, будто сдалась, и кивнула. Я смотрел на неё и не мог понять, что внутри – злость, обида, разочарование, потому что теперь всё вставало на свои места. Он был в её голове, даже когда рядом был кто-то другой, и сколько бы она ни отрицала, её глаза говорили громче любых слов.
Я не спрашивал, почему.
Какая разница? Мне не нужно было объяснений, не нужно было разбирать, когда именно это началось, как именно он сломал её, как заставил привязаться, как стал тем, кого она не могла отпустить.
– Что будете заказывать?
Я даже не сразу понял, что ко мне обратились. Стюардесса терпеливо смотрела, чуть склонив голову, ожидая ответа.
– Виски. Двойной, – голос звучал ровно, без эмоций.
Я уже не помню, в какой момент начал пить каждый день. Наверное, всё началось в тот самый вечер, когда мы подрались с Даниилом.
Я поморщился, вспоминая этот момент.
Лиса была прекрасна тогда.
Я хорошо разбираюсь в людях. Когда твоя работа – улавливать эмоции и фиксировать их, ты невольно становишься психологом. Я видел, что если это и не любовь, то что-то очень близкое. Даниил не сводил с неё глаз. Он был как одержимый.
Я держал её за талию, чуть наклонялся, касался руки, говорил что-то на ухо и получал извращённое удовольствие от того, что этот псих медленно ломается. Я видел, как он горит в этом огне, и подливал масло, раз за разом провоцируя, заставляя его задыхаться от ревности.
И когда мы сцепились, я понял, что у меня нет шансов.
Мне не нужно было подтверждений, чтобы понять – она правдаважна ему. Настолько, что от одной мысли, что она принадлежит кому-то другому, у него сносило крышу.
Наша драка была предсказуема. Я знал, что это произойдёт. Ждал этого. Видел, как он бесится, как сжимает кулаки, как почти срывается. Он хотел ударить с самого начала, но сдерживался
Я сделал этот шаг за него.
Первый удар пришёлся на скулу, но я даже не почувствовал. Всё, что было дальше, размывалось в шуме, в толпе, в сломанных костяшках пальцев, в злости, которая не отпускала, пока я не оказался на полу.
Я привык считать, что такие, как он, давно перестали чувствовать.
Слишком жестокие, слишком самовлюблённые, слишком