интересно и непривычно смотреть на тонкие но уже познавшие тяжесть труда пальцы. А само зрелище, хоть и было умилительным для глаз как котёнок играющий с нитью. Но за счёт звука преображалось в нечто трагичное, глубокое, но в десятки раз более спокойное чем последние несколько дней, проведённых в этом замке.
Песня предполагала голосовое сопровождение и Йорв даже пару раз приподнял глаза чтобы посмотреть на слушательниц, ожидая знакомого высокого певучего голоса. Но быстро их опустил, продолжая играть. Удивительно. Ещё пару секунд назад он видел в ломающихся сердцевинах овощей дробящиеся кости солдат. Кипящие жидкости были аллегорией крови. А огонь в печах, жар которого ощущался на несколько метров и за миллиметры заслонки был своим собратом, охватившим лагерь и снаряды катапульт. Но в этот момент, на глазах у девушек и женщин, играя на флейте и закрывая глаза когда захочет, Йорв чувствовал всё иначе. Еда вновь становилась едой. Бульоны манили своим запахом и вызывали детское желание улыбнуться, когда особо полные пузырьки на их поверхности лопались. И даже бушующее под тестом пламя было не предвестником страданий и чей-то боли. А просто приятным извещением о том, что уж скоро можно будет отведать свежей выпечки.
Он играл ещё какое-то время, после того как вся женская часть работы на этом этапе готовки была закончена. Он выступал для всех находившихся на кухне. И в шутку даже пытался строить некоторым дамам глазки как барды в тавернах, которые посещал вместе с дядей. Одна от этого чуть покраснела и отвела взгляд. Возможно с иронией. Другая- издала в меру протяжный рык и сделала жест рукой, делая вид, что её узенькая ладошка белая от муки как кошачьи подушечки- когтистая лапка.
Вдруг, хотя и вполне предсказуемо, на кухню вошли мужчина. Троица поварят, по совместительству разносчиков готовых блюд. То были детишки разных высокопоставленных вельмож, державших несколько близлежащих деревень или вторые и третьи солдатские сыновья из многодетных семей. А за ними вышагивала тройка поваров. Двое из которых играли роль мясников. А последний- самый полный и высокий мужчина лысину которому прикрывала старая белая шапочка выступал как заправский надзиратель за преступниками представляющими опасность на совершенно разных уровнях. Он одинаково сурово смотрел на еду и на всех работников. Особенно на юношей. Особенно- на Йорва. Казалось что троица мужчин ревновали своих красавиц к заморскому юнцу или же просто презирали из-за причины его пребывания в замке. Он знал, что не успевает доиграть до того момента, который всегда наступает. Он точно знал, что произойдёт если он не прекратит играть. Но всё же продолжил. И от всех дам и добрых женщин перевёл взгляд на вошедших. Уж этому взгляду его учить не нужно было. Опущенная голова. Чтобы человек перед тобой не видел глаз, но видел лоб и заметные брови. А Йорв ловил глазами всё, на что ему нужно было бы в любой момент отреагировать.
И вот он медленно дошёл до кульминации мелодии. Её самой быстрой и важной для общего