выпрямилась, бросив резкий взгляд в сторону, хотя там никого не было. Привычка. Но в голове сразу всплыла Талл – единственная, кто держал свиток в руках до Майи.
– Продолжай. Читай дальше. Что бы там ни было – я хочу это услышать.
Майя глубже вдохнула, собрала слова воедино – и продолжила.
– «И если знаешь, как сложены их имена, если умеешь вплетать их в ткань камня и голоса, то можешь войти. Не через дверь. Не через карту. А через знание. Кодекс ждёт не местоположения, а понимания. Те, кто несут его, – не следопыты, а слышащие. Устойчивые к ложной правде.»
Она оторвала взгляд. Комната казалась теснее.
– Здесь сказано, что путь в логово – не физический. Он зашифрован в языке. В ритмах. Это как вход через голос, через точное произнесение забытых структур. Понимаешь? Это не место. Это условие.
Далена смотрела на неё. Долго. Без слов. Лишь глаза становились темнее.
– Значит, ты – ключ, – тихо сказала она.
Глава 10 «Министерство Памяти. Дом Седвинов.»
Дом Седвинов был большим. Даже слишком. Его фасад сиял полированным камнем, а внутри всё будто соревновалось в вычурности: мраморные полы, фонтан в холле, бесшумные магические устройства для подачи чая, климат-контроля и распыления ароматов. Цветы стояли в высоких вазах – но только белые, бледно-золотые или кремовые: чтобы не нарушать величественную гамму интерьера.
На стенах – портреты. Каждый – в раме, с плавающими надписью: имя, звание и его польза для города. Все Седвины. Все «герои города». Один управлял паровыми оболочками, другой – открыл новые течения магии, третий – придумал метод передачи заклинаний по кабелям. Смотрели они гордо, строго, немного свысока.
Адриан жил на верхнем этаже – в самой маленькой комнате. Там не было золота, не было автоматических зеркал или самоочищающихся стен. Только телескоп у окна, книги, пыльные тетради, несколько магических артефактов, которые не работали. Обои были в тёмных оттенках: фиолетовый, синий, зелёный – как сумеречное небо. Здесь всё было иначе. Здесь можно было думать.
Утро началось с едва слышного шёпота фонарей в коридоре. Свет шёл мягко – не сверху, как в зале, а сбоку, сквозь полупрозрачные гардины.
Сначала прозвучал колокол – тонкий, хрустальный звук, доносившийся из дальнего крыла, где жила прислуга. Он был сигналом, после колокола всегда наступал завтрак.
Адриан спустился, в мятом жилете, с книгой под мышкой. Внизу всё сверкало: серебряные ложки, голографический чайник, утренние газеты с гравировкой на полях. За столом – мать в платье с узорами в виде рек города и мелкими вкраплениями магического камня. Отец сидел рядом – в белом мундире с гербом города и знаком Министерства Памяти.
– Доброе утро, – сказал Адриан.
– Садись, – кивнул отец. – Сегодня в Совете будет пересмотр списка допущенных героических сюжетов. Мы как раз обновляем хроники. Было бы полезно послушать.
Мать отпила кофе из тонкой чашки, украшенной узором в виде карты Келленграда.
– Мы всё ещё надеемся, что ты станешь серьёзнее,