слишком юным и плоды не давало. Я перелез через забор, забрался на дерево, съел огромную сливу и набил полные карманы фруктами. Спрыгнул сразу на другую сторону забора. Не удержав баланс, шмякнулся на колени, разодрав их в кровь, но быстро встал и, счастливый, побежал в детдом. Через окно забрался в тёмную комнату, спрятал сливы в зимние сапожки – единственную обувь, что у меня была, – и сладко заснул. Засыпая, я твёрдо решил, что угощу сливами Олю.
После завтрака, который состоял из чая с молоком, мы вшестером спрятались в пустой комнате старших ребят. Там мы сложили наши находки. Самой удачной оказалась именно моя – сливы. Славка Рыж принёс одну морковь на всех, Вождь – горсть малины, Родя – пучок петрушки, Юрка – свеклу (зачем вообще она нам?), а Женя, отличившись ещё больше, – репчатый лук.
– Не дурно, но и не густо, – заключил Вова.
И опять все с ним согласились. Мы вообще всегда с ним соглашались. Ведь он старше, он – вождь.
Мы съели всё, даже сырую свеклу и лук, от которого текли тёплые слёзы.
После плотного завтрака я пошёл прямиком к Оле. Летом занятий не было, так как Васса Матвеевна с мужем трудились в огороде, а их дочь уехала поступать в какой-то художественный институт в Ленинграде. Я отвёл Олю в сторону и прошептал, доставая из кармана две замученные сливы:
– Это тебе.
– Я такое не ем, – сказала она и отвернулась.
– Ты даже не попробовала! Это сливы.
– Я такое не ем, – повторила она и всхлипнула.
Я был готов поклясться, что она очень хотела их съесть, но почему-то упиралась.
– Такое – это какое? – воскликнул я.
– Ворованное.
Я помолчал.
– И что прикажешь с ними делать? – наконец спросил я.
– Не знаю. Что хочешь.
– Я хочу отдать их тебе!
– Я такое не ем. Ешь сам, если хочешь.
– Не хочу, – насупился я, – я тебе принёс, а ты брать не хочешь! Может, мне их выбросить?
– Выбрось, – равнодушно отозвалась Оля.
Я подвёл её к окну, из которого был виден тот самый двор, и бросил первую сливу. Она упала, не долетев до забора. Следом я бросил вторую, которая успешно приземлилась во двор.
– Можно считать, что я их вернул, – весело сказал я.
Оля не ответила, а только пожала плечами и ушла к своему матрацу. Я рассердился, топнул ногой, обернулся и увидел, как на меня смотрит курчавый Родя. У него уже начал пробиваться первый пушок на лице, и потому мы стали называть его Ус, а не Гвоздь, как раньше, так как у него фамилия Гвоздёв. В классном журнале мы были записаны рядом: он – Гвоздёв, я – Гончаров. Нас всегда ставили в пару. Наверное, поэтому я с ним дружил больше, чем с остальными.
– Нехорошо, – сказал Ус, – Вождь злиться будет.
– Но ты же ему не скажешь?
– О чём? О том, что с Контрой общаешься, или что сливы для неё припрятал?
– Обо всём, – понуро ответил я и опустил голову.
Но Вовка всё же как-то узнал. Запел дразнилку: «Тили-тили тесто, жених и невеста». Я