постельное бельё.
В камере на нарах кто-то спал. Когда дверь с грохотом открылась, он проснулся, но не встал. Я вошёл. Дверь точно так же с грохотом закрылась.
Помню, было сыро, как и всегда в тюрьмах. Единственное окошко с решёткой почти под потолком, четыре койки, стол, два табурета, дырка в полу и умывальник над ней. И запах. Пахло болотом, смрадом и пионами, что росли там, на свободе.
Человек, лежавший на нарах, встал, оправил одежду и протянул мне руку со словами:
– Алексей. Будем знакомы!
– Серёжа… хм… Сергей.
Я кое-как пожал ему руку. Это был необычайно красивый молодой человек, точно сошедший с портрета именитого художника. Как выяснилось позже, ему было двадцать восемь лет, был он белогвардейским офицером. Но возраст был будто не его: моложавое, почти юное лицо с серыми глазами не позволяло дать ему больше двадцати лет, а кучерявые русые волосы с густой сединой на висках могли убедить любого, что пареньку лет сорок.
Я сказал ему об этом. Алексей только заулыбался.
– Так и выходит – среднеарифметическое.
Мы много разговаривали в те дни, что провели вместе в той сырой камере с запахом болота и пионов. Но в первый день и ночь за ним мы говорили намного дольше, чем потом. Я рассказал ему всё, без утайки. Даже о том, что моего отца, Николая Трофимовича Гончарова, убили «белые». А он сказал на это:
– Война.
Я рассказал о матушке и братьях с сестрой, о детдоме, об Оле, про сливы и мармелад. А он нахмурился.
– Правильно тебе Оля сказала. Воровство – последнее дело. Потому тебе в тюрьме теперь и сидеть. Впредь – наука.
– А ничего, посижу, – ощетинился я, – Ленин вон тоже в тюрьме сидел. А он, между прочим, не кто-нибудь, а вождь мирового пролетариата!
Алексей улыбнулся.
– Так ведь он не за воровство сидел, а за идею.
Я сник. Прав, гад. Я еле слышно произнёс:
– Ты же… это… понимаешь…
– «Белый»? – в лоб спросил Алексей.
Я покраснел до самых кончиков ушей.
– Ну «белый», и что с того? – продолжал он, – да, я не разделяю его убеждений и не говорю, что он был прав, ваш Ленин – вождь мирового пролетариата. Я говорю только о том, что он не был вором. Можно развести демагогию, что он украл страну у законных властителей. Но мы же сейчас не об этом. Скажи, сколько тебе дали сейчас?
– Шесть лет.
– Сколько тебе будет, когда выйдешь?
– Двадцать.
– Вот и подготовь себя к этому. Вырасти духовно и морально. Здесь есть книги, их дают читать. Ты читал Пушкина? Лермонтова? Толстого?
– Что-то читал, – промямлил я.
– А ты прочитай всё, что сможешь за это время. Шесть лет – это как годы университета и даже больше. Учи стихи, тренируй память. Здесь есть учебники. Их немного: ботаника, астрология и история Древнего Рима. Но они есть! Попроси листок и перо и конспектируй. Выйди отсюда светлым душой и с просветлённым умом. И больше не воруй.
– Когда живот урчит, стихи не помогут. Да и знаю я их, между прочим. «Белеет парус одинокой