очень тяжелыми[312]. И пусть Фишера часто критикуют за то, что он вывел гонку морских вооружений на новый уровень, создав корабль, который одним своим появлением сделал все прочие броненосцы устаревшими, – но трудно себе представить, как можно было бы избежать этого рывка.
Комитет Фишера работал в большой спешке, и уже 2 октября был заложен киль будущего «Дредноута». В феврале 1906 г. корабль был официально спущен на воду в присутствии короля и в окружении ликующих толп. К концу года «Дредноут» был полностью готов к службе. Первый представитель принципиально нового класса кораблей был морским эквивалентом Мохаммеда Али – крупным, быстрым и смертоносным. Крупнейшие броненосцы того времени имели водоизмещение порядка 14 тыс. тонн, а у «Дредноута» оно составляло 18 тыс. тонн. Вместо привычных 18 узлов его паровая турбина позволяла разгоняться до 21. Это была турбина конструкции того самого Чарльза Парсонса, который во время празднования бриллиантового юбилея королевы Виктории так шокировал моряков демонстрацией своего судна «Турбиния». Фишер считал, что скорость защищает корабль даже более надежно, чем броня, но и с броней у нового линкора было все в порядке – на нее приходилось около 5 тыс. тонн массы как выше, так и ниже ватерлинии. И – подобно Мохаммеду Али – корабль мог не только порхать как бабочка, но и жалить как пчела. «Дредноут» нес десять 12-дюймовых орудий и батареи пушек поменьше. Поскольку орудия располагались в бронированных башнях, то линкор и все последующие корабли этого типа был способен вести практически круговой обстрел. Справочник Jane's Fighting Ships от 1905 г. сообщал: «Не будет преувеличением сказать, что при такой скорости, огневой мощи, дальности и таком сокрушительном эффекте от концентрации огня тяжелых орудий «Дредноут» по боевой ценности соответствует двум или даже трем современным броненосцам»[313].
Хотя непосредственным стимулом к разработке дредноутов и тяжелых крейсеров был, вероятно, страх перед объединенной силой французского и русского флотов, но постепенно офицеры британских морских штабов начали рассматривать уже Германию в качестве основного вероятного противника в будущем[314]. Отношения с Францией и Россией начинали улучшаться, но с Германией дела шли все хуже. Британские офицеры предполагали, что вопреки любым официальным заявлениям Берлина германский флот предназначался для действий в Северном море. Например, у германских кораблей был ограниченный запас хода, а помещения для экипажа были очень тесными, что также затрудняло дальние путешествия. То, что кайзер в письме своему второму кузену, русскому царю, неблагоразумно назвал себя «адмиралом Атлантики»[315], тоже говорило о многом. Фишер определенно не испытывал никаких сомнений – в 1906 г., когда англо-германская гонка морских вооружений стала набирать обороты, он сказал: «Нашим единственным вероятным противником