рядом как бы оленя и лань, полуприкрытых мантией этого сверхъестественного существа.
– О, это весьма правдоподобная история, коли уж здравомыслящий менестрель рассказывает ее так серьезно! – воскликнул рыцарь. – На чем же вы основываете эту сказку, которая могла бы еще, пожалуй, сойти средь шумного пира, но которую трезвый человек должен считать чистейшим вымыслом?
– Уверяю вас честью менестреля, сэр рыцарь, что если только эта история вымышлена, то не я сочинил ее. Хьюгонет, удалившись в монастырь в Уэльсе, возле озера Пембельмер, поведал мне эту историю слово в слово, так же как я рассказал вам ее сейчас. Она основана на свидетельстве очевидца, и трудно найти более верный источник.
– Хорошо, сэр менестрель, продолжай свой рассказ, и желаю, чтобы твоя легенда ускользнула от критики других слушателей, так же, как от моей.
– Господин рыцарь, – сказал Бертрам, – Хьюгонет был святым человеком, пользовавшимся отличной репутацией при жизни, хотя и его профессию можно считать в некоторой степени легкой. Привидение разговаривало с ним на древнем языке, употреблявшемся некогда в королевстве Страт-Клайд и теперь почти непонятном. «Ты человек ученый, – сказало привидение, – и знаешь наречия своего края, и обязан переводить их на обыкновенный язык Дейра или Нортумберленда. Старинный бретонский бард, как я, должен уважать человека, который так ценит поэзию своей родины, что заботится о сохранении ее в минуту ужаса, господствующего этим вечером». – «Конечно, это ужасный вечер, – отвечал Хьюгонет. – Но кто ты, бога ради, кто ты, явившийся в этот мир, с которым так давно распрощался?» – «Я, – отвечало привидение, – знаменитый Томас-Рифмач, называемый также Томасом Эрсилдуном, или Честным Томасом. Подобно другим мудрецам, мне дозволено возвращаться иногда в покинутый мной мир, и я не лишен возможности раздвигать темные тучи и рассеивать мрак, покрывающий будущее. Итак, узнай, скорбящий человек, что виденное тобой ныне в этой несчастной стране не может служить эмблемой того, что случится впоследствии. За то, что Дугласы страдают в настоящую минуту и видят истребление своего замка за верность законному наследнику Шотландского королевства, небо им готовит справедливое вознаграждение; и раз они не поколебались сжечь собственный дом – жилище своих предков – за дело Брюса[2], то небо определило, что каждый раз после того, как стены замка Дуглас будут истреблены огнем, они их восстановят с большей пышностью и великолепием». В это время на дворе послышался страшный шум с криками торжества, и в то же время на крышах показалось пламя. «Смотри! – воскликнуло привидение, указывая на окно и исчезая. – Удались отсюда. Еще не настал час, назначенный судьбой для перемены места этой книги. Она будет в безопасности там, где я поместил ее, и придет время, когда надобно будет взять ее». Голос был еще слышен, когда привидение уже скрылось, и голова у Хьюгонета почти закружилась при виде представившегося ему зрелища. Он едва вырвался