замок Дуглас, весь исправленный и заботливо оберегаемый, будет предназначен для хранения этих припасов для английской армии. Хорошо. Случилось, что Терлуолл, храбрый и деятельный солдат, был захвачен молодым Джеймсом Дугласом под праздник Всех Святых. Молодой Джеймс Дуглас не был в хорошем расположении духа, ибо узнал, что отец его Уильям Смелый, или Уильям Длинноногий, отказавшийся присягнуть английскому королю, был взят в плен и умер в бервикской тюрьме. Известие о его смерти привело молодого Дугласа в ярость и, я полагаю, внушило ему эти гнусные намерения. Будучи озадачен количеством провизии, найденной в замке, которой он не мог ни унести с собой, ни потребить на месте, он, вероятно, по совету дьявола, сделал ее негодной для употребления. Судите сами – добрый или злой дух мог толкнуть его на подобные действия. Приказав перенести в безопасное место золото, серебро и все сколько-нибудь ценные предметы, он велел свалить в замковые погреба мясо, ячмень, муку и вылить все напитки. Быки, предназначенные в пищу гарнизону, были убиты, и кровь их также вылита в безобразную смесь; туда же были брошены тела защитников замка, которым не дали никакой пощады. Затем в замковый колодец были брошены для порчи воды трупы людей и лошадей. С тех пор это место названо Кладовой Дугласа.
– Я и не думаю, сэр Аймер, – сказал менестрель, – оправдывать то, что вы порицаете так справедливо; но этот молодой человек, поступая дурно, был возбужден естественным гневом, который несколько оправдывает его. Судите сами: если бы ваш отец умер в продолжительном плену, имение ваше было конфисковано, замок занят неприятельским гарнизоном, – разве вы не совершили бы того в минуту гнева, что совесть ваша отвергает в нормальном состоянии? И наконец, разве на войне не совершаются всевозможные насилия?
– Ваш натиск недурен, сэр менестрель. Однако я не нахожу извинений для Дугласа в этом деле, ибо я сам с остатками армии моего дяди работал на восстановлении замка, и мы вынуждены были голодать, хотя, конечно, и не упускали случая захватывать быков и овец, остававшихся на шотландских фермах. Но я не шучу, менестрель, когда говорю, что мы, воины, обязаны горячо раскаиваться перед Богом в том, какие бедствия причиняем друг другу.
– Мне кажется, тот, кто сам чувствует угрызения совести, должен быть снисходительнее, когда говорит о поступках другого.
– Однако пора продолжать.
Глава V
– Я должен вам сказать, добрый сэр Аймер де Валенс, – сказал Бертрам, – что историю эту я слышал далеко от места, где она случилась, от одного известного менестреля, старинного друга и слуги дома Дугласа, одного из лучших менестрелей, когда-либо принадлежавших этому благородному семейству. Этот менестрель по имени Хьюго Хьюгонет следовал за своим господином в то время, о котором мы говорили.
Странное смятение господствовало во всем замке: с одной стороны, воины истребляли провизию, с другой – убивали людей, лошадей и скот; эти вопли, крики и вой, сопровождавшие такую бойню, представляли