что волшебной таблетки не существует, только упорная работа. Беда в том, что я не понимаю, как все эти ее упражнения могут быть «работой», тем более «упорной». Они не составляют труда, они скорее раздражают отсутствием эффекта.
Выхожу на улицу и едва делаю два шага в сторону метро, как слышу гневный крик в спину.
– Эй! – Соня выбегает из машины. Стук каблуков по асфальту, звон автомобильной сигнализации – она приближается. – У тебя еще сорок минут занятия!
– Не хочешь поужинать? – Я не оборачиваюсь, Соня все равно уже догнала и дышит в спину.
– Егор, блин, тормози!
– Голоден очень, ты же знаешь, я злой, когда голодный. Может, пиццу?
– Егор! Твою мать! – Она хватает меня за рукав и все-таки останавливает. – Какого черта ты тут, а не там? – Сестра тычет в офисное здание, на шестом этаже которого расположен центр психологической помощи.
– Я молодец и получил зачет автоматом. Как насчет пасты?
– Иди на хер, Колчин! Ты не должен так поступать! – Соня разгневанно достает из кармана пачку сигарет и бьет меня по рукам, когда пытаюсь стрельнуть одну. – Достал. Как же неимоверно ты меня достал! Тебе осталось ходить туда три недели! Ты что, не можешь постараться? Ради меня, ради мамы, в конце концов!
– Ну она же ради нас не старалась, малыш. – Подмигиваю сестре, но ей не весело. Кажется, я опять неправильно оценил обстановку.
Ее красивое бледное лицо искажено злостью, волосы треплет ветер, и я могу поклясться, что еще никогда моя великолепная сестра не выглядела настолько неопрятно. Из правого глаза, смешиваясь с тушью, скатывается слезинка, прочерчивает линию по щеке и капает на серую водолазку.
Допускаю, что это от ветра или дым сигареты в глаз попал, но очень вероятно, что причина во мне.
– Эй, не плачь.
– Ок, как скажешь, – бормочет Соня, затягиваясь.
Вероятнее всего, я действительно вытрепал ей все нервы, но она не остается в долгу.
Вечный надзор. Днем и ночью. На протяжении всего года, что я у нее живу. И при этом она совершенно забыла, что существует сама. Что тоже не в порядке. Ей нравится играть в старшую умную сестру, забывая при этом, что сама она редко бывает трезвая после пяти вечера, и это, кажется, тревожный звоночек. А еще она зависима от отца, вымаливает у него прощение за каждую сказанную невпопад ерунду и хочет всем в семье казаться хорошей. Да, я единственный сумасшедший в семье, определенно.
– Пошли уже, замерзнешь. – Беру ее за руку и тащу в ближайшую кафешку, где прямо на вывеске изображена пицца.
Я знаю, что Соня в таких местах есть не станет, это ниже ее достоинства. Ей нужно стильное место с неоновой вывеской или расписной витриной. Чтобы в названии было слово на английском, а внутри – непременно бетонные стены и какая-то трава в горшках по периметру. Ну или что-то в этом духе. За трендами я, увы, не успеваю.
Соня сдается. Выбрасывает окурок в урну, вытирает салфеткой руки, потом слезы со щек и сдувает с лица волосы.
– Как я выгляжу?
– Как всегда, прекрасна.
Фальшивой