глаз. Дорога уворачивалась от нагромождения острых скал, и за очередным резким изгибом показался наш маяк! Высокая четырёхугольная белая башня с озаряющей комнатой–смотровой за массивной решёткой. Гранатовый конус-шлем, что покрывал маяк, создавал образ рыцаря-дозорного с открытым забралом на своём посту. Маяк и гости смотрели на северный горизонт, где до самого полюса планеты ‒ лишь нелюдимый океан. Океан начинался здесь, и тянулся своими беспокойными непокорными гребнями дальше и глубже. Даже под грудами морозных кристаллов оставался единым и непознанным волнительным целым.
Каждый из нас, не сговариваясь, отделился и бродил поодиночке вдоль шумного продуваемого мыса, ловя солнечные зайчики подглядывающих сверху стёкол. Мысли о благородности собственной судьбы. Уложенный слоёный пирог скал, камней, трав, мха и цветов мелодично обтёсывался перекатами волнения стихий и солёной галькой. С края земли своя судьба почему-то кажется именно благородной, достойной и даже доблестной. Плечи расправляются, пропадает зажатость и вынужденность. Простор снаружи обнаруживает простор и внутри.
Итулль долго и неподвижно что-то высматривал в старый бинокль, который был всегда в его рюкзаке вместе с дневником. Очевидно, он не находил искомое, но не сдавался и продолжал обследовать морские линии горизонта. Когда я наговорился сам с собой под июльский плейлист Баренцева моря, я обратился к Итуллю.
– Что там должно быть видно? – кивнул я на потёртый бинокль.
– Остров белокрылых лосей. Но это не тот маяк, – разочарованно ответил он.
– Ого, это что-то в терминах географии от Застенчивого Густава?
– Да, но это секрет. Густав так и не нашёл себе нового места и решил готовиться к путешествию домой. Не в тот дом, где спальное и съестное, а Домой – туда, где обитают такие же, как он сам. Он вдруг невыносимо затосковал по Дому. Часами смотрит в сторону океана и жуёт. А может, и не жуёт, а просто по привычке двигает челюстью. А со стороны кажется, что он говорит с кем-то, не открывая рта. Всё, что он знает, – это то, что это остров напротив заброшенного маяка. Во время отлива можно лосиными ногами пройти на этот остров. А на самом острове в скале уже и грот Домой. Дом Застенчивого Густава и его рода – он по ту сторону этого туннеля. Ни Густав, ни я не особо разбираемся в картах, поэтому нам нужна твоя помощь. Но обо всем этом Ульяна не должна узнать, по крайней мере изначально. Она сразу скажет «НЕТ», это точно. Поможешь?
К нам подошла Ульяна. Она казалась оттаявшей Снегурочкой, яркие лучи позади её волос и шерстяной кофты озарили её пушистым свечением. Пушистое свечение было и в зелёных добрых глазах, от которых невозможно оторваться. Она потрепала взлохмаченные ветром волосы Итулля и села рядом. Взяла бинокль и нежно погладила его металлическую поверхность с гравировкой.
– Бинокль моего папы, – объяснила она мне.
– Дедушка Итулля был моряком? – спросил я, ныряя в предвкушении отличной истории вокруг этого старого и значимого