Это было сухое дерево с изогнутыми ветвями. Я не знала такого герба.
Когда утром я сбегала к ручью Феи, чтобы забрать свои туфли, то не нашла их на берегу.
Глава 2. Победитель и пряжка
– Ты бледная, как призрак, – выговаривала мне леди Готшем, когда мы ехали в открытой коляске на ристалище. – Сядешь в стороне от нас, не желаю, чтобы твой унылый вид отпугнул женихов моих дочерей.
– Вам не стоит так беспокоиться, – ответила я сквозь зубы. Мачеха не знала еще, что после вчерашнего плавания у меня все ляжки были порезаны осокой. Не слишком приятные ощущения, когда под юбкой все горит и чешется, поэтому и вид унылый. – Не волнуйтесь, женихи посмотрят на меня, посмотрят на ваших дочерей, и найдут их божественными красавицами.
– Не дерзи! – прикрикнула она на меня.
Я пожала плечами и отвернулась, глядя на разноцветные шатры, покрывавшие поле от края до края. Ольрун и Стелла тоже смотрели на них – где-то там сейчас разминались перед турниром их будущие мужья. По крайней мере, один нам был известен – молодой красавец на гнедом коне. Между прочим, рядом с шатрами были привязаны боевые кони – все, как на подбор, гнедые, с черными гривами и хвостами.
Отец догнал нас верхом, он сидел в седле подбоченясь, лихо держа поводья одной рукой, и пребывал в прекрасном расположении духа.
– Отличный день! – похвалил он погоду. – Как раз для такого события! Верно, Гого?
– Вы правы, милорд, – ответила леди Готшем, хмуря брови.
– Что опять не так? – тут же понял ее недовольство отец.
– Почему вы решили, что что-то не так? – завела она обычную песню. – Все прекрасно, милорд! Все удивительно прекрасно!
Отец принялся уговаривать ее открыть ему душу, и мачеха открыла – нажаловалась, что я слишком бледная, и слишком унылая, и в результате мне было велено сесть среди фрейлин. Я не протестовала, потому что сидеть среди фрейлин – это значит сидеть не за спинами мачехи и сестер, а в первом ряду. Сидеть в первом ряду – значит, увидеть всё. А мне перепадало не так много развлечений, чтобы я из гордости отказалась сидеть с женами и дочерьми вассалов отца.
Ради праздника Ольрун и Стелла были наряжены с несказанной пышностью. Стелла потихоньку стонала, что не может наклонить голову – такими тяжелыми были ее серьги и диадема. В отличие от сестры, я могла вертеть головой, как вздумается – мои серьги были простыми золотыми колечками, а диадемы не полагалось вовсе. Зато я надела свое самое лучшее платье – темно-красного цвета, его сшили мне на совершеннолетие, и я берегла его, как хрустальное, потому что следующее платье мне, скорее всего, сшили бы только на похороны.
Усевшись между фрейлин, я поставила локти на деревянный щит, окружающий ристалище, и думать забыла о сестрах. Пусть красуются, высматривая женихов, а я намерена увидеть храбрых рыцарей в бою, и если Вильяму повезет – то выйду замуж и без золотой диадемы.
Турнир начинался общим выездом участников, и дамы беззастенчиво обсуждали рыцарей, и обсуждали не всегда