свято блюли договор. А у самого капитана – чем ближе было до перекрестка трех государств – голова все сильнее болела о другом. Именно там назначил ему встречу мурганский владыка. И именно туда – как донес далеко выдвинутый вперед дозор – стягивали свои войска рагистанцы, славинский князь и франский герцог. Авархан мог бы довести отряд до этого места даже раньше, чем там окажется основное франское войско. Но он не спешил. И в немалой степени это было связано с той убежденностью, которая сквозила в словах Замиры. Юная парсийка была уверена в том, что предстоящая битва не обойдется без Света.
Потому он и расположил воинов на высоком пригорке, заняв его тем же утром, когда две рати выстроились для кровавой битвы. Помощник – тот самый, что все последние дни не сводил жадного взгляда с парсийки – что-то шептал ему на ухо. Но капитан не слушал его – он неотрывно следил за фигуркой в блестящих доспехах, которая выехала навстречу непобедимому мурганскому богатырю на приметном двухцветном жеребце. В исходе этого поединка он почему-то не сомневался. Он велел оставить пленников, сегодня надежно связанных, у подножия горы. Иначе и Замира, и старый Нажудин сейчас уже кричали бы, приветствуя своего возможного спасителя. Авархан наконец прислушался к голосу помощника.
– Сейчас! Вот сейчас надо ударить во фланг, вон туда – помощник протянул руку в ближний край объединенного войска, где враги действительно позабыли о всем, кроме поединка.
А поединок уже близился к завершению – именно к такому, как и предполагал капитан. Огромная туша Пахлавана нелепо дергала руками и ногами, нанизанная на копье, подобно навозному жуку на соломину. И капитан кивнул:
– Хорошо! Бери вторую полусотню, и вперед!
– А ты?! – едва не нарушил субординацию помощник, и тут же осекся, наткнувшись на надменный взгляд капитана.
Всадники лихо обогнули вершину пригорка и бесшумно помчались вниз, на редкую линию франских воинов, ликующе вскинувших копья кверху. Но вот громкие крики перебил еще более громкий возглас. Это герцог Рамир разворачивал своих баронов навстречу новому врагу. Будь на месте закованных в железо франских всадников славинский или рагистанский отряд, может быть что-то у этой полусотни мурганцев и получилось бы. Но сейчас легковооруженные всадники, пусть и набравшие приличную скорость, напоролись на длинные рыцарские копья. Большая часть мурганцев упала с лошадей, так и не добравшись до врага на расстояние удара кривых сабель. Остальные отчаянно сопротивлялись; своими клинками они владели не хуже, чем молодые франские бароны. Но вслед за Рамиром и его бойцами на тающий на глазах отряд навалились рагистанские стражники. Лишь двое мурганцев – тот самый помощник, виртуозно владевший саблей, и еще один опытный вояка, сумели вырваться из этой сутолоки, обернувшейся бойней для мурганцев. Именно за ними и помчалась конная лава, которая словно острой бритвой срезала