обнаружен ракетный обстрел».
– Пять секунд!
– Пожалуйста, – говорю я. – Прошу, подождите…
– Огонь!
Я наблюдаю, как на наших сканерах появляется крошечная светящаяся полоска.
У нас нет двигателей. Нет навигации. Никакой защиты.
Мы уже должны были быть мертвы. Сожжены Авророй и Оружием. Но почему-то умирать снова кажется каким-то несправедливым.
Свет приближается.
– Пожалуйста…
Ракета попадает в цель.
Огонь разрывает мостик.
БУМ.
2.1 | Скарлетт
Чернота обжигает белизной мою кожу. Я ощущаю окружающий меня звук, металлический привкус на кончике языке, слышу прикосновения и трогаю запах, пока все, чем я являюсь, чем была и чем когда-либо буду, распадается на части и сливается воедино, и снова, и снова, и сно…
– Скар?
Я открываю глаза и вижу перед собой другую пару глаз.
Больших.
Черных.
Хорошеньких.
Финиан.
– Ты?.. – спрашиваю я.
– Это было… – недоумевает Фин.
– Странно, – бормочем мы синхронно.
Я оглядываюсь вокруг, и по коже пауками ползет странное, скребущее чувство дежавю.
Мы стоим в коридоре перед машинным отделением, как раз там, где были минуту назад, когда эшварское Оружие выпустило в наши красивенькие лица целый заряд разрушающей планеты ярости, а затем разлетелось на мелкие осколки. Но вот так радость, мы почему-то не мертвы.
Это хорошая новость по нескольким причинам.
Во-первых, конечно, если уж говорить откровенно, со стороны Вселенной было бы просто непростительным поступком сжигать в огненном взрыве в глубинах космоса такую задничку, как у меня. Вообще-то, такие появляются примерно раз в тысячелетие.
Во-вторых, парнишка, стоящий напротив меня, жив. И, как ни странно, для меня это гораздо более важное событие, чем я могла бы признать еще пару часов назад.
Финиан де Карран де Сиил.
Он совершенно не в моем вкусе. У него мозги, а не мускулы. Обижен на всю галактику, не меньше. Но он храбрый. И умный. И, стоя так близко, я не могу не заметить эту копну белых волос, гладкую бледную кожу и губы, которые я чуть не поцеловала, когда мы были на волосок от смерти.
Но это единственная причина, по которой я так поступила.
Ведь были вот прям о-о-очень близки к смерти, ясно?
Мы пялимся друг на друга, понимая, насколько вплотную стоим. Не двигаемся. Он смотрит мне в глаза, и я открываю рот, но впервые за все время, что себя помню, понятия не имею, что сказать, и единственное, что спасает меня от неловкости потери дара речи, – хотя, вообще-то, разговаривать я умею лучше всего – это голос Зилы, потрескивающий в коммуникаторе.
– Финиан, Скарлетт, вы все еще…
– Дышим? – говорит Финиан немного сбившимся голосом.
– Видимо, да.
И вот оно, снова. То самое жуткое, скребущее чувство, будто черная кошка царапает коготками твою могилу. Чувство, будто…
– Я