на Гибонии не было. Их заменяли магнитные туманы, медленно текущие над бездной, насыщенные ферромолекулами, которые реагировали на движение цепей и излучение звёзд. В этих туманах обитали микроорганизмы, не нуждающиеся в материи – их жизнь основывалась на энергетических переходах между квантовыми состояниями.
Планета вращалась не вокруг звезды, а в пределах множественной орбитальной резонансной системы, в которой энергия поступала из внешних гравитационных мантий. Гибония была как жемчужина, запутавшаяся в паутине межпространственных сил, застывшая, но живая, независимая от линейного времени.
Каждое утро – если это вообще можно было назвать утром – не начиналось с восхода, а с перестройки вибраций цепей. Их тональность менялась, излучая модулированные частоты, которые стимулировали пробуждение жизни. Ночь же была не мраком, а временным расширением пространства – ткань мира расползалась, становясь прозрачной для иных реальностей.
И всё же, даже в таком совершенном, пульсирующем ритме существования, Аиана чувствовала: это – лишь ступень. Одна из бесконечных. И где-то дальше, за пределами Лабиринта, за колеблющимися горизонтом событий, её ждало нечто большее, то что приходило к ней во снах.
2. Ребёнок Вселенной
Ещё в детстве она задавала вопросы, на которые не было ответов.
– Почему Келеста всегда зовёт?
– Почему цепи не рвутся?
– Что держит нас здесь, если пространство – лишь иллюзия движения?
Её наставники улыбались, не всегда зная, как объяснить природу вещей. Гибония была устроена иначе, чем привычные миры, и законы, управляющие ею, рождались в глубине самой Вселенной.
– Мы плывём в потоке времени, но река не имеет берегов, – однажды сказал ей старый учёный. – Всё, что мы знаем, – это цепи, которые держат нас, но кто сказал, что за их пределами – только пустота?
Эти слова запали в неё, как звёздная пыль в структуру ткани.
Вместо того чтобы просто играть среди небесных мостов, Аиана смотрела вниз, туда, где гудела Келеста, как сердце древнего существа, запертое в бесконечности.
Она хотела знать – что такое Келеста на самом деле?
Была ли она действительно черной дырой, как утверждали уравнения, или же – чем-то гораздо большим, чем могли уловить приборы? Почему её гравитационное поле не просто притягивало, а пела, рождала ритмы, узоры, почти разумные структуры в колебаниях пространства?
Аиана долго не могла понять, почему Келеста звучала по-разному для каждого. Для одних – это был низкий рёв, вибрация страха. Для других – почти мелодия, зов. Для неё – это был вопрос, заданный без слов, и именно он с детства не давал ей покоя.
Она мечтала создать теорию, которая объяснила бы всё: почему цепи висят в гравитационном поле без якоря, почему они не подчиняются обычной термодинамике,