дыры.
Если бы время могло петь, его голосом была бы гравитация.»
Она исследовала Келесту, строя сложные модели её поведения. Каждый день она спускалась по цепям чуть ближе, наблюдая за тем, как свет изгибается вокруг горизонта событий. Но чем больше она смотрела, тем больше понимала: Келеста не просто поглощает материю. Она оставляет следы.
Это были не просто случайные вспышки энергии. Это были паттерны.
Шепот черной дыры, скрытая симметрия в хаосе, пульсация скрытых коридоров реальности.
И Аиана чувствовала: если кто-то сможет разгадать этот код, он поймет природу самого времени.
Всё начиналось ещё в детстве. Аиана всегда тянулась вниз, к самому основанию цепей, туда, где реальность казалась менее определённой, где гудела Келеста, как приглушённый аккорд в симфонии Вселенной. Тогда она ещё не знала уравнений, не понимала природы искривлений, но интуиция подсказывала – внизу есть что-то важное.
Её первые спуски были наивными и безрассудными. Она крепила к поясу старый магнитный стабилизатор, найденный в заброшенной лаборатории, записывала в блокнот траектории качания, рассчитывая углы и напряжения цепей – ещё не точно, но с жадным рвением.
Каждый раз, когда она опускалась слишком глубоко, пространство начинало «плыть», как жидкий голографический слой. Цвета исчезали, звуки становились глухими, а цепи начинали вибрировать в такт с каким-то невидимым пульсом.
Однажды она потеряла ориентацию, спустившись слишком низко. Цепь под ней исчезла – не порвалась, не сломалась – а вышла за пределы наблюдаемой топологии. Её пришлось спасать. Старый пилот-исследователь вытащил её на антигравитационном подъёмнике, а потом, не говоря ни слова, просто положил ей руку на плечо.
С тех пор она поняла: спуск – это не просто физическое движение. Это навигация сквозь вероятности, скольжение по изгибам пространства-времени, требующее не только расчётов, но и глубинного понимания.
И теперь, спустя годы, когда её формулы начинали совпадать с реальностью, она вспоминала ту девочку – с рваным блокнотом, с запотевшими очками, которая впервые услышала пульс Келесты.
4. Экспедиция вглубь цепей
Однажды её настигло озарение.
Не громкое, не внезапное, а тихое, как отклик гравитации на дыхание, как шёпот уравнения, которое вот-вот сложится.
Она решила отправиться в самую дальнюю точку цепей – туда, где ни один исследователь не доходил, где Келеста переставала быть объектом наблюдения и становилась нечто иное.
Экспедиция началась на рассвете – если вообще можно говорить о рассвете в мире, где свет не исходит от звезды, а рождается из взаимодействия полей и преломляется в хаотической симметрии.
Она спускалась медленно, шаг за шагом, каждый переход между узлами выверен с хирургической точностью. Цепи пели под её весом, издавая высокочастотные колебания, схожие с гармониками резонансных волн. Это был привычный звук – её сопровождение с детства.
Но чем