моя усатая, морда ты клыкастая…
Кошка фыркнула и плеснула водой, требуя, чтобы я вылезала, – на часах было половина восьмого.
– Знаю, – вздохнула я. – Это тебя Тим прислал?
Я была благодарна брату за то, что он дал мне возможность побыть одной. Его сочувствующего, понимающего взгляда я бы точно не выдержала, устроив истерику.
Я вылезла из ванны, растерла тело грубым полотенцем – терпеть не могу мягкие. Привычно прошлась пробкой от духов за ушами, по груди и запястью – и вдруг сообразила, ЧТО я делаю. Бросилась обратно к воде, пытаясь смыть запах, но, втертый в распаренную кожу, он лишь усилился. Вот брыг, а… Теперь граф решит, что я специально для него готовилась.
Да пошел он!
– Гад, сволочь, ублюдок, скотина, недоумок, тупица, урод! Гад! – Я поняла, что повторяюсь, и замолчала. Запустила пальцы в волосы, прижалась лбом к запотевшей поверхности зеркала. Сколько займет «ужин»? Час? Два?..
Я надела рубашку, бриджи, мягкие тапки из тонкой кожи. Постояла у разожженного камина, давая волосам немного подсохнуть. Почувствовав мою нервозность, заурчала, заговорила Уголек, улеглась у двери, всем видом показывая, что мне лучше остаться внутри.
– Защитница моя… – Я крепко обняла кошачью шею и решительно встала. – Пусти. Если он придет сам – будет хуже.
По дороге к кабинету я не встретила в переходах ни одного человека. Интересно, это граф или Тим постарался?.. Подошла к высокой двери из темного дерева, подняла руку для стука… И поняла, что не могу. Просто не могу.
И уйти не могу.
Сползла по стене и уселась на пол, обняв колени.
Часы пробили восемь, половину девятого, девять, десять часов. Дверь распахнулась, и на пороге появился граф – злой, на скулах желваки, губы сжаты. Увидел меня и застыл.
– Ты почему здесь сидишь?.. Тьма тебя раздери, Лира! – зарычал он, не дождавшись ответа, и, рывком подняв меня на ноги, втолкнул в кабинет. Запер дверь.
– Брыгово семя, Лира!.. – хрипло выругался он, швырнув ключ на письменный стол. – Я хочу быть с тобой терпеливым, я пытаюсь быть терпеливым, но ты же!..
Не договорив, Йарра стиснул меня в объятиях и накрыл губы грубым поцелуем. Хорошо помню терпкий вкус табачного вина – ни разу не попробовав, я уже успела его возненавидеть, жадные руки, лихорадочно расстегивающие верхние пуговицы блузки, а потом, рывком, содравшие ее с меня через голову. Помню стук разлетевшихся жемчужин, украшавших манжеты, и неловко заломленные плечи – граф не потрудился снять блузу целиком. Помню его тяжелое дыхание, ладони на ягодицах, свой всхлип – когда Йарра поставил клеймо на моей шее, опрокинувшийся потолок, волчью шкуру, треск поленьев в камине, раздвинутые коленом бедра и короткий дискомфорт. Помню, как он замер, позволяя мне привыкнуть, его перекошенное от страсти лицо и бляху ремня, холодившую бок, – граф даже не разделся, лишь расстегнул брюки – и громкий, животный стон в конце. Помню все – как он скатился с меня, как вытянулся рядом, поправляя одежду, как глухо засмеялся чему-то. Помню так, словно это было вчера.