>Аркадий открыл один глаз – второй остался бастовать, под предлогом "послевчерашней дегустации вина за 179 рублей литр". Даже моргать было подвигом, достойным памятной доски.
Над диваном зияла трещина в штукатурке, подозрительно напоминавшая профиль вождя пролетариата. С иронией во лбу. Особенно если учесть, что Аркадий пять лет голосовал за «Партию любителей пива», чьё руководство оказалось трезвенниками-минераловедами.
– Цезарь! – прохрипел он, сгребая с пола пустую банку энергетика, которой можно было бы заправлять тостер или дрон, но не себя.
Ответом стал грохот на кухне, от которого вздрогнули даже мухи. Аркадий, спотыкаясь о гору бумажных повесток и старых налогов, вышел в эпицентр домашнего террора.
Холодильник лежал на боку. Как пьяный моряк, проигравший бой айсбергу.
Половина кухни была усыпана осколками, остатками тарелок и омертвевшими надеждами на стабильность. А на стене, когтями, будто ножом по граниту, красовалась надпись:
«КОРМ ИЛИ УМРЁМ»
– последняя «М» была подчёркнута трижды. С размахом, будто Сталин лично одобрил.
– Ты что, революцию готовишь? – Аркадий уставился на кота, будто видел его впервые.
Цезарь восседал на раздавленной микроволновке с невозмутимостью каменного идола – того, что тысячелетия ждёт в подземелье, чтобы напомнить миру о его тщетности. Он вылизывал лапу, будто стирал следы апокалипсиса.
Его взгляд говорил:
«Это не революция. Это перформанс: „Голодный авангардист в эпоху капиталистического упадка“».
– Ладно… – Аркадий потёр переносицу, как будто мог стереть из памяти последние шесть лет жизни. – Сейчас… только… кофе…
Он потянулся к чашке. Вместо неё на столе лежала записка, почерк – узнаваемо цезаревский, как бы нагло уверенный в своей безнаказанности:
«Заложил в ломбард. Посуду продали на металлолом. С любовью, Цезарь.
P.S. Твой ноутбук тоже. Считай это инвестицией в наше будущее».
Будущее, судя по всему, пахло батарейками и мышеловками.
В дверь постучали. Три удара, как три выстрела. Или предупреждение. Аркадий отворил, не надеясь на хорошее, и не ошибся – на пороге стоял судебный пристав в пиджаке, который помнил ещё Ельцина.
– Некрасов? – произнёс он с тем же энтузиазмом, с каким патологоанатом констатирует смерть. – Ваш долг перед ЖКХ «Рассвет» превысил бюджет Сан-Марино.
– Это ошибка! – вяло отбивался Аркадий. – У меня есть кот. Он… он иждивенец!
– Коту не нужна трёхкомнатная квартира, – отрезал пристав, бросив взгляд на Цезаря.
Кот в ответ неспешно выпустил коготь и провёл им по стене, оставляя изящную царапину в форме доллара. Без комментариев.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
– Алло?
– Аркадий? – голос был с хрипотцой, как будто звонивший заедал бутерброд и мировой заговор одновременно. – Это Зелёный_Следопыт. Мне нужен ты.
– Если это опять реклама кредита под 300%, то я уже в "стране вечного обжалования" (и мой адвокат – чайка).
– Восемнадцать тысяч долларов. Столько же кричат чайка, когда ты проходишь мимо её мусорного бака.
Аркадий застыл. Даже дыхание испугалось и притворилось сквозняком.
Цезарь тем временем уселся на холодильник, умываясь как кот, который только что продал акции в нужный момент. На пике.
– Что нужно сделать? – глухо спросил Аркадий.
– Внедриться в EcoFruitTech. У них гаджеты из банановой кожуры – фейк.
Твоя задача – добыть доказательства.
– Я – журналист-неудачник. У меня в резюме значится "последний, кто верит в газеты". А ещё кот-террорист.
– На их фоне ты будешь как минимум профессором правды.
Возьми кота. У них вакансия: «главный по снижению стресса».
Цезарь, услышав это, не колебался. Спрыгнул, залез в переноску, пристегнулся.
Его взгляд говорил:
«Ну что, идём громить корпорации или снова сопли про потолок?»
Аркадий стоял перед зеркалом, разглядывая галстук с выражением человека, который не уверен, душит ли его аксессуар – или жизнь. Этот галстук он надевал в последний раз на похороны тёти Маши. Та, правда, потом оказалась живой. Галстук не простил этого.
– Какой у них дресс-код? – спросил он у кота.
Цезарь, в жилетке из плотной зелёной ткани, подозрительно напоминающей эко-пакеты, похищенные у соседа вместе с чувством экологической ответственности, презрительно осмотрел джинсы Аркадия – в которых дыры были не от моды, а от бедности и неудачного падения в реальность без страховки.
– Ладно-ладно! – Аркадий надел единственную чистую футболку с надписью «Я люблю компост» – подарок бывшей, вручённый с истерическим смехом и запахом фалафеля.
Цезарь молча посмотрел на него, как на как на суши, которые пролежали