спокойно. – Сама знаешь, сколько на мне лежит ответственности. Соревнование, шоу, занятия.
– И много таких, как Миля? – Повилика как-то растерялась. Говорить об изменениях в себе она уже точно не собиралась. В ее сердце закралось подозрение. Что-то поменялось в ее отношении к Виринее. Она чувствовала, что не должна рассказывать ей о своих внезапно открывшихся способностях. Она чувствовала опасность. Повилика подумает об этом позже и наедине с собой.
– Понятия не имею, – отмахнулась Виринея. Она уже совсем превратилась в строгую, нетерпимую руководительницу. – Как только у меня появится время, я с этим разберусь.
– Она напала на мужчину! У нее не было причины! Так нельзя! Она уже не призрак мести, не танцовщица, она убийца! – пылко выкрикнула Повилика. – Они все убийцы! Ты должна остановить это!
– Дорогая моя! Несколько мужчин в рамках большого города это капля в море. Ничего страшного или непоправимого не случится. А в некоторых случаях это практически чистка общества. Ой! – Виринея заливисто засмеялась. – Ты вспомни народное помешательство в Страсбурге. Массовые пляски. Эпидемия танца. Люди просто выходили на улицы и танцевали. Не останавливаясь, словно безумные, до полного изнеможения. Ученые и психологи до сих пор не могут найти этому явлению объяснения. Уж сколько тогда мужиков полегло. И ничего. Жизнь продолжается. Вот и сейчас я не вижу повода для беспокойства. – Виринея расстегнула ботинки, поднялась с пола, просунула руки в рукава своей черной накидки. Полуголая, окутанная черным облаком она пошла к двери, демонстрируя, что разговор закончен. – Ну а потом, та смерть, что им уготована, в целом заслуженна, – она изящно пожала плечиками, лукаво вскинула брови. – Каждый мужчина совершил в своей жизни достаточно поступков, достаточно предательств, лжи, обмана, чтобы заслужить смерть. И такая смерть, которую им даруют, она не наказание, она, скорее, награда. – Виринея улыбалась снисходительно, по-доброму, свысока. Разговаривала с Повиликой, словно с неразумным ребенком. Обычно Повилике нравился этот тон. Она принимала его за заботу о себе, за беспокойство. Ей нравилось чувствовать себя маленькой девочкой, о которой есть, кому печься и тревожиться. Как же она ошибалась. Виринея не защищала, не опекала. Она держала в неведении, ограничивала, контролировала. А заботилась она о том, чтобы Повилика никуда не лезла и ни во что не вмешивалась. Беспокоилась и вовсе только о себе.
– Моя дорогая, у тебя большой выбор мужчин, – мурлыкала предводительница. Она уже полностью взяла себя в руки, спина выпрямилась, на лице играла легкая уверенная улыбка. – Слишком большой, чтобы переживать, что Миля пыталась забрать одного из них. Ты слишком опытна и умна, я даже на миг не допускаю мысль, что ты способна по-настоящему привязаться к мужчине. Фу! Ну же! Не бери это в голову. Чуть позже я все улажу. А у тебя репетиция! Девочка моя дорогая, этот зал в твоем распоряжении. Понимаю, что нужно много времени и сил на ту сложную хореографию, что тебе поставили, но она того стоит. Ты будешь восхитительна.
Повилика