важным делам, который сам вызывает настороженность и опасения.
Егерь перестал притворяться пациентом и принялся размышлять, насколько профессия накладывает отпечаток на личность и внешность человека. Перед ним сидел типичный «маньяк Алешенька», вот иначе никак не представить. Лысый, с прищуренными глазками и миленькой премиленькой улыбочкой. Подозрительный, очевидно думающий про оппонента какие-то гадости, намекающий, что знает он и видит гораздо больше, чем человек ему рассказывает.
Беркутов Андрей Всеволодович, профессор медицинских наук, глава кафедры психиатрии, академик какой-то там известной международной академии, практикующий, признанный, выдающийся эксперт в психопаталогии. Иначе говоря – самый, что ни на есть крутой специалист по маньякам. Внешне именно маньяком и выглядел. Скорее всего, он это прекрасно осознавал и старательно усугублял впечатление.
Андрей Всеволодович то нервно вздрагивал, то, наоборот, замирал, словно прислушивался к внутреннему голосу, а может, и не к одному.
Он внимательно рассматривал фотографии, которые ему дал Егерь, хотя у специалиста они были, и Егерь не сомневался, заключение готово. На специалисте просто написано было, что все отчеты и заключения он делает точно в срок. Тщательно планирует свое время и строго эти планы соблюдает.
Даже ненастоящим пациентом оперуполномоченному в кресле, истертом невротизированными задницами, не нравилось. Поэтому покряхтев и поёрзав немного, Егор встал и прошелся по кабинету.
Андрей Всеволодович даже взгляда на него не бросил. Понятно, его интересовали только психи. Он являлся очень большим профессионалом. А соответственно и в пациентах у него оказывались сплошь значительные и крупные психи. Великие в своих болезнях или в должностях.
– А знаете, – он скосил губы в бок, размышляя и сняв узкие очки в тонкой оправе, – это очень любопытный случай.
Егерь мог поручиться, любой маньяк – случай любопытный в своем роде. Как забавная редкая зверушка.
– Чем интересен наш случай?
– Ваш, так называемый маньяк, абсолютно адаптивен, совершенно нормален. Я долго размышлял, не поверите – даже уточнял у коллег, и наше мнение оказалось единогласным.
Он взял со стола листок из папки нежно сиреневого цвета в мультяшных розовых и желтых цветочках. Егерь покосился на папку и быстро отвел взгляд. Взрослый мужик, светило науки, руководитель кафедры, ежедневно составляющий психологические портреты на преступников, частенько кровавых и жестоких убийц, пользовался детскими канцелярскими товарами. Не просто детскими, девчачьими. Егерь не желал это видеть. В этом был что-то ненормальное. Бесстыдное и откровенное. Как чужая неприличная тайна.
От специалиста по головам неловкость Егеря не укрылась.
– А… папка, – догадался он. – Не моя, конечно. Дочери. Я абсолютно нормален в рамках шкалы Йеля Брауна. Спокоен, уверен, даже не с очень высоким коэффициентом депрессивности и он неожиданно замолчал, видимо, передумал