характер и опиралась на материал мирового фольклора; лишь в сравнительно незначительной степени внимание группы было посвящено русскому (в частности, современному) фольклору. В течение академического года состоялось 16 заседаний…17
К этому следует добавить общую нервозную обстановку: институт сотрясали проверки, работала Комиссия РКИ (Рабоче-крестьянская инспекция) по чистке, проводились «смотры». Об этом М. К. рассказывал М. П. Алексееву 5 марта 1932 г.:
В ИРК’е гадость несусветная! Я уже больше не секретарь18 – впрочем, я, кажется, еще при Вас подал в отставку в связи с операцией19 и проч. Во главе Сектора уже не Десницкий. Западноевропейцев порядочно погромили. Вообще же, сейчас идет полоса смотров, а работы никакой. Не знаю, удастся ли снова сколотить ее как следует. Недавно был общественный смотр Берковского20, Кржевского21 и Смирнова22. Александр Александрович ходит мрачный, собирается уходить из ИРК’а, – Берковский боится за себя, как бы его не ушли: отношение к нему во время смотра было очень резкое.
Среди сотрудников института и постоянных участников его заседаний было несколько человек, с которыми у М. К. складываются доверительные отношения. Это прежде всего Иосиф Моисеевич Троцкий23 (1897–1970), филолог-классик, родной брат Исаака Троцкого. Приехав в 1923 г. в Петроград, он становится внештатным сотрудником ИЛЯЗВа, а в 1924 г. поступает на службу в Государственную публичную библиотеку, где в 1932–1934 гг. заведует библиотекой Вольтера. В 1930–1931 гг. Иосиф Троцкий неоднократно выступал в Институте речевой культуры с докладами. Знакомство с ним произошло, возможно, и раньше (через Исаака Троцкого или Ю. Г. Оксмана). Во всяком случае, нет сомнений в том, что уже в первые ленинградские годы М. К. сближается с Иосифом Моисеевичем и его женой Марией Лазаревной (урожд. Гурфинкель; 1897–1987), историком немецкой литературы.
Приятельствует он и с Ольгой Фрейденберг, выполнявшей в 1930 г. обязанности секретаря литературно-методологической секции, а позднее – заместителя ученого секретаря; одно время она заведовала учебной частью института. М. К. постоянно общался с ней как заведующий издательской частью ГИРКа24. Возникшие на основе делового сотрудничества, их отношения вскоре перерастут в дружеские.
Сохранившиеся письма и открытки Фрейденберг к М. К. остроумно и живо отображают повседневность ГИРКа 1930‑х гг.: дискуссии, протекавшие в его стенах, оттенки отношений между сотрудниками, подготовку к печати восьмого сборника «Язык и литература» (в серии, начатой ИЛЯЗВом)25. 14 июля 1931 г. она, например, описывает ситуацию в институте уехавшему в отпуск М. К.:
ГИРК напоминает бьющееся сердце обезглавленной лягушки, – продолжает так упорно функционировать, что я начинаю верить в теорию Иоффе…26 Все ходят больше, чем ходили зимой; даже никакие вечера и спайки не выдерживают конкуренции. Державин,