к народу. Сцена его упрашивания и его отказа, а также духовная обстановка, в которой вся эта церемония происходит, совершенно отвечают исторической обстановке восшествия на престол Годунова, известной нам по летописям и другим документам того времени.
Нет, это ерунда, т. к. «Ричард III» впервые напечатан в 1597 г., а Борис вступил на престол в 1598 г., так что никакого влияния на Шекспира это событие оказать не могло, и о неправильности определения времени написания «Ричарда III» быть не может и речи. А все-таки любопытное совпадение историческое и с Макбетом, и с Глостером!
Зато Шекспир несомненно влиял на наших драматургов: на Пушкина, Ал. Толстого и Лермонтова. У последнего, например, сцена смерти Нины в «Маскараде» и ее последнее объяснение с Арбениным совершенно списаны с такой же сцены в «Отелло».
У Ал. Толстого в «Феодоре Иоанновиче»127 сцена примирения Бориса с Шуйским и ее последствия очень подобны сцене примирения в «Короле Ричарде III». Борис так же, как и Ричард III, никому прямо не поручает убить Дмитрия, но говорит так, что его желание ясно тому, к кому оно относится (Клешнин с Мамкой и Битяговским, у Шекспира – Ричард с Букингамом). Манера Бориса устранять своих врагов в первых двух частях трилогии очень напоминает по своему психологическому построению, быстроте и ловкости манеру Ричарда III, и разница только в отсутствии крови у Толстого.
25/I. Не знаю, напишу ли я когда-нибудь пьесу, но мне этого так хочется! Если бы я сейчас была свободна, я попробовала бы. А вдруг когда-нибудь напишу! Мне почему-то кажется, что следует попробовать.
Теперь Шекспир располагает меня. Как я могла его не понимать прежде!
Когда я ложусь – картины разные встают перед очами, и речи мерные звучат в моих ушах, и как сквозь сон я слышу, чей-то голос мне говорит знакомые слова. И мой язык без звука, недвижимый, в ответ за речью произносит речь. И чудно мне, и я сказать не смею, во сне иль наяву я говорю без слов. Я встать хочу, я будто королева иду приветствовать супруга моего. И я встаю, хоть ноги остаются недвижимы на ложе под ковром; но я иду и низко приседаю пред царственным пришельцем в час ночной. И чувствую всем телом я, что встала, хоть знаю, что на ложе я лежу. И слышу голос, и сама в ответ произношу почтительные речи, и вместе знаю – что молчит кругом немая тишина, что я одна…
Фу, ерунда!.. А ощущение все-таки такое действительно есть, и часто я просыпаюсь среди ночи и в ушах моих какой-то голос словно отбивает такт мерной речью.
Конечно, все это происходит оттого, что я всего Шекспира читаю вслух, и это впечатление собственного голоса, декламирующего стихи, до такой степени въедается в уши, что и ночью не дает им покоя и мешает уснуть как следует.
27/I. Очень мне понравился «Король Генрих IV». Пожалуй, больше всего из того, что я прочла до сих пор Шекспира. Как прекрасно обрисованы здесь все типы; сколько остроумия в построении сцен и отдельных типов! Это не то грубоватое остроумие его шутов и слуг – Громиов, Дромиов и пр. и пр., которое встречалось до сих пор и заключалось большей частью в игре слов и