иметь дело с собою. Топман, объяснись!
М‑р Топман изложил все дело в нескольких словах, причем слегка упомянул о займе винкелевского фрака, упирая преимущественно на то важное обстоятельство, что все это случилось „после обеда“. Остальные подробности, заключил он, должен объяснить сам незнакомец, и тот, вероятно, представил бы удовлетворительный отчет, если б, сверх всяких ожиданий, не вмешался подпоручик Теппльтон, который уже давно искоса поглядывал на владельца зеленого фрака.
– Не видел ли я вас на здешней сцене? – спросил он незнакомца презрительным тоном.
– Может статься… мудреного нет… человек заметный.
– Ну, доктор, игра не стоит свеч, – продолжал подпоручик. – Этот господин – кочующий актер, и ему надо завтра играть в пьесе, которую поставили на здешнюю сцену офицеры пятьдесят второго полка. Вам нельзя драться, Слеммер, нельзя.
– Разумеется! – подхватил с достоинством м‑р Пайн.
– Извините, что я поставил вас в такое неприятное положение, – сказал подпоручик Теппльтон, обращаясь к м‑ру Пикквику, – советую вам на будущее время быть осторожнее в выборе ваших друзей, если вы желаете избежать подобных сцен. Прощайте, сэр!
И с этими словами подпоручик Теппльтон, бросив гордый взгляд, выбрался из комнаты.
– Позвольте, сэр, и мне сделать несколько замечаний в вашу пользу, – сказал раздражительный доктор Пайн. – Будь я Теппльтон или будь я Слеммер, я вытянул бы вам нос, милостивый государь, – всем бы вытянул вам носы, милостивые государи, всем, всем. Имя мое – Пайн, сэр, доктор Пайн сорок третьего полка. Спокойной ночи, сэр!
И, заключив эту фразу, грозным жестом, он величественно вышел из комнаты, сопровождаемый доктором Слеммером, который, не сказав ничего, ограничился только презрительным взглядом на раскрасневшиеся щеки почтенного президента Пикквикского клуба.
Бешенство и ярость закипели в благородной груди м‑ра Пикквика с такою неимоверной силой, что пуговицы чуть не порвались на его жилете. С минуту он стоял неподвижно на своем месте, задыхаясь от напора взволнованных чувств. Наконец, лишь только затворилась дверь после ухода нежданных гостей, он мигом пришел в себя и опрометью бросился вперед с ярким пламенем во взорах. Уже рука его ухватилась за дверной замок, и через минуту, нет сомнения, он вцепился бы в горло своего дерзкого обидчика, доктора Пайна, если б м‑р Снодграс, сохранивший, к счастью, полное присутствие духа в продолжение всей этой сцены, не ухватился заблаговременно за фрачные фалды своего президента.
– Удержите его! – кричал м‑р Снодграс. – Топман, Винкель… допустим ли мы погибнуть этой драгоценной жизни?
– Пустите меня, пустите! – кричал м‑р Пикквик, неистово порываясь из дверей.
– За руки его, за ноги!.. так, так, плотнее, крепче! – ревел м‑р Снодграс.
И, благодаря соединенным усилиям всей этой компании, м‑р Пикквик был, наконец, посажен на кресло.
– Оставьте его, – сказал зеленофрачный