Вскоре после того, как у меня начались видения, мне пришлось поехать на реконструкцию военных событий Гражданской войны, у нас на Юге они часто организовываются. И я все разобрать не могла, кто там живой, а кто мертвый. Я потом неделю не выходила из своей комнаты.
– Эти видения… Что это такое? – Я посмотрела ему в глаза. – Не знаю почему, но я никогда не думала, что это привидения. Но что это такое, я не знаю. А ты?
Майкл наклонился ко мне:
– Я их называю временной рябью или просто рябчиками. Они – как временные оттиски людей, которые играли значимую роль и при жизни. Это простенькое определение.
– А это не то же самое, что привидения?
– Все немного сложнее.
– Расскажи.
– Объяснить сложно, – ответил Майкл. Он нахмурился и забарабанил пальцами по столу. – Это научные вопросы, но я с радостью…
Я вскинула руку:
– Нет уж, спасибо. Я просто поверю тебе на слово. Пока.
Я задумалась о данном им определении. И тут же вспомнила мужчину, которого видела вчера. Уверена, что он был неординарным человеком.
– Временная рябь. По крайней мере, понятно, почему они все из прошлого. Вроде есть какой-то смысл, насколько он вообще возможен в таком безумии. Извини.
– Не надо извиняться. – Майкл снова нахмурился. – Говори, о чем думаешь.
– Уж на этот счет не беспокойся. – Я сурово посмотрела на него. – Почти все, что я говорю, чистая правда. Фильтр у меня сломан.
– Хорошо. – Майкл откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и вытянул под столом свои длинные ноги. Рядом с моими крохотными кедами его черные байкерские сапоги казались просто огромными. – Я большой любитель правды. Мне не нравится, когда что-то скрывают.
А я скрывать умею.
– Кто знает правду о тебе? – спросила я.
– Семья, «Песочные часы». – Майкл откашлялся и покрутил кольцо на пальце. – Несколько хороших друзей. Избранные.
Мне стало интересно, есть ли среди избранных и его девушка. Я хотела поинтересоваться, но решила, что в личные дела, наверное, лезть не стоит.
– Это было трудно? Рассказывать о том, что мы видим?
– Не особенно. У некоторых из этих людей тоже есть свои особенности.
– Как и у нас? – Мне нравилось говорить о нас во множественном числе. И меня пугало мое настойчивое желание, чтобы это множественное число не включало больше никого.
– Нет.
– Значит, есть и другие люди, которые… могут… что-то особенное?
– Их больше, чем ты можешь себе представить, – ответил Майкл, пристально глядя на меня.
– Хм. – Я принялась обдумывать услышанное, сосредоточившись на эмпанадас.
Майкл, видимо, не хотел меня беспокоить и вернулся к газете.
Когда я начала видеть это… эту рябь, я стала как ходячий паноптикум. А потом – как осиротелый ходячий паноптикум. Бывает, что дети теряют родителей, какое-то время они страдают, а потом приходят в норму. А я так и не пришла. Я даже не выныривала на поверхность, чтобы набрать воздуху,