когда кто-то страдал, особенно женщина. Даже если она маленькая, худая и нервная.
– Ладно, не плачь! – он уже смирился со своей судьбой. – Поеду!
Ничего. Один день как-нибудь перетерпит.
Лично для себя смысла в музеях Лёша не видел. Одно дело картины или статуи. Разок глянуть можно, восхититься талантом да и пойти себе дальше. Только не стоять, как любят некоторые, по десять минут, разглядывая детали. Чего там разглядывать?
Есть ещё залы со всякими черепками, украшениями и всем тем, что отыскали в земле упорные археологи. Они только для особо увлечённых, таких как Борька Козловский. Сидел позавчера на уроке, под столом книжку читал «Мундирные пуговицы времён Александра Второго». С увлечением читал, а в книжке страниц пятьсот, не меньше. Неужели всё про пуговицы?
В некоторых музеях ещё и иконы имеются. Вот чего Лёша совсем не понимал. Эстетической красоты он в них не видел, но вполне мог принять их красоту духовную. Для кого-то, не для него. Потому и висеть они должны в соответствующих местах, церквях и монастырях. Там им место, среди верующих, а не рядом с атеистическим Лёшей и толпой иностранных туристов, для которых иконы всего лишь местный колорит наряду с балалайкой и матрёшкой.
К счастью Ню, не отходившая от Лёши ни на шаг, оказалась не склонна выслушивать лекцию экскурсовода и следовать за ним определённым маршрутом. Она потянула Лёшу за собой со словами:
– Пойдём, кое с кем тебя познакомлю!
Лёша насторожился. Какие у неё тут знакомые? Ещё больше он напрягся при входе в египетский зал, в прохладном полумраке которого бродил старичок с бородой-клинышком, а в углу на стуле дремала его ровесница в форменном пиджаке, призванная сохранять порядок
Ню подвела Лёшу к низкой застеклённой витрине.
– Вот она. Моя принцесса.
Ню наклонилась:
– Здравствуйте, ваше высочество.
Лёша наклонился тоже, встретился взглядом с широко открытыми глазами мумии, и окончательно убедился в том, что Ню чокнутая.
– Настоящие! – восхищённо выдохнула она. – Видишь, как сохранились?
– Муляж! – отмахнулся Лёша.
– Да нет, смотри, настоящие. На радужке пятнышки…
Он пригляделся. И правда чудно. Стекло, наверное.
– Мне её жалко, – вздохнула Ню. – Лежит одна, а все на неё смотрят. Я бы так не хотела.
– Она здесь не лежит, – возразил Лёша. – Она умерла. Это тело. Просто тело.
– Вот так лежать одной, и никто не пожалеет, только таращатся, – Ню будто его не слышала. – Я бы так не хотела. Пусть меня в крематории сожгут, а прах развеют.
Разговор принимал неприятный поворот. Лёша отошёл к витрине с украшениями от греха подальше. Он стоял и рассматривал древние кольца и цепочки, а сзади слышалось негромкое бормотание – Ню разговаривала со своей принцессой.
Потом она повела его в зал голландской живописи и «познакомила» с маленькой, весьма упитанной девочкой. Та была изображена на картине Сваненбурга (Лёша впервые слышал про такого).