target="_blank" rel="nofollow" href="#image1_6802b4da22583f000761d944_jpg.jpeg"/>
На горах Большой Равнины,
На вершине Красных Камней,
Там стоял Владыка Жизни,
Гитчи Манито могучий,
И с вершины Красных Камней
Созывал к себе народы,
Созывал людей отвсюду.
От следов его струилась,
Трепетала в блеске утра
Речка, в пропасти срываясь,
Ишкудой, огнём, сверкая.
И перстом Владыка Жизни
Начертал ей по долине
Путь излучистый, сказавши:
«Вот твой Путь отныне будет!»
(Генри Лонгфелло «Песнь о Гайавате», 1855 г.)
Великая Папуасия
Меня всегда удивляла одинаковая реакция совершенно разных людей на слово «индеец». Все, как один, начинали высокомерно так улыбаться и хлопать ладонью по губам, издавая псевдо-индейские кличи: «Улюлю!»
Раньше обычно это как-то даже меня раздражало. Сейчас думаю, что людям этим, наверное, виднее – потому, что они сами как индейцы.
Не те, несущиеся в галопе по вольным прериям раскрашенные свободолюбивые конные воины, а, скорее, индейцы как обманутые наивные аборигены.
Лишённые своих прав на землю, живущие в материально-угловатых городских резервациях. Дикари по своей природе, обёрнутые в расписное целлофановое одеяло прогресса. Теряющие истинную веру и цель в жизни из-за призрачного сиюминутного блеска. Выменивающие на бисер моды и бусы мейнстрима свою персональную индивидуальность. Забывающие свои традиции, язык и родственные отношения в поисках чего-то сакрально-иноземного. Скачущие вокруг мизантропического костра всеобщей ненависти, разбрызгивая токсичную слюну зависти и злобы.
Божок этих вымирающих дикарей – это зеркало эгоизма, ему и поклоняются отныне.
Живи и процветай, Великая Папуасия!
Восходящее солнце
Родился я в далёком 1968 году в Ростове-на-Дону, в славной и великой стране СССР.
Ростов моего детства был небольшим зелённым городом, который только начинал расстраиваться и расти на высоком правом берегу, вальяжно текущего через бескрайние степи, Батюшки Дона. Моё детство как раз и проходило в недавно построенном западном жилом массиве, который впоследствии стал для нас Диким Западным. Наша пятиэтажка была предпоследняя, эдакий форпост, граничащий с промзоной, обширным садоводством и совхозом «Нива».
В детстве любая живность, проживающая в степях, была нам известна.
После дождя, неведомо откуда, лужи заполнялись головастиками, лягушками и земляными червями. Ласки, змеи, жабы, ящерицы, ёжики и суслики тоже встречались. В небе реяли различные виды стрекоз («иголочки», «пожарники», «богатыри»), шмели, пчёлы и несметные облака бабочек. Выше обитали любимые ростовчанами ручные голуби и дикие, стрижи, ласточки, совы, сычи, а также ястребы, орлы и копчики.
Жители молодого Западного высаживали возле домов абрикосы, вишни, грецкий орех, крыжовник, смородину и малину, чем потом лакомилась вся детвора на летних каникулах. Ряды балконов на пятиэтажках заплетали виноградные лозы, из-за которых порой и дом казался зелёным холмом.
Много было вокруг строящихся домов, где ребятня скакала и прыгала, играя в прятки и лова, частенько ломая кости конечностей при плохо расчитаном прыжке или неудачном падении. В целом окружающее весьма способствовало появлению детских индейских дворовых племён, как грибы проросших после выхода на большие экраны кинотеатров Советского Союза вестернов киностудии «ДЕФА» и фильмов про Виннету.
Детвора тогда вообще была восприимчива ко всему впечатляющему, что скрашивало их уличную полудикую жизнь. Телевизор имел тогда лишь два канала и те в основном носили информационную тематику. Были конечно мультики, «Клуб кинопутешественников», «В мире животных» иногда проскакивали хорошие приключенческие фильмы, но этого не хватало, поэтому вестерны сразу стали очень популярны, и не только среди детей.
Книги тоже занимали достойное место у ребятни и взрослых, правда, хорошие было сложно достать и вообще книги были в большом деффиците. Многие записывались в библиотеки, некоторые менялись, а уж у счастливчиков были свои небольшие домашние библиотеки, собранные родителями, и они считались зажиточными, богатыми людьми.
Моё «знакомство» с индейцами произошло, наверное, как и у всех через великое чудо синематографа. Общество было очень коллективно, ни быт, ни должности, ни гаджеты не разделяли особо народ.