к генералу, который в это время смотрел карту с майором НКВД и что-то обсуждал.
– Товарищ генерал, разрешите обратиться! – твердым, но почтительным голосом произнес Андрей.
– Ну, проходи, герой, присаживайся, – сказал генерал, указывая на толстое поваленное бревно, на котором он сидел сам. – Как твоя нога? – спросил он.
Его голос звучал спокойно, но в нем чувствовалась стальная уверенность человека, прошедшего через множество испытаний.
– Все в порядке, жить буду, – ответил Андрей, и, прихрамывая и опираясь на палку, подошел и присел рядом с генералом.
Генерал, словно старый дуб, крепкий и непоколебимый, внимательно смотрел на него.
– Я воюю уже скоро тридцать лет, – начал генерал, его голос был хриплым, – и не видел никогда, как один солдат, ну или офицер, – заулыбался он, – вот так в бою положил почти взвод противника. Ты, Андрей, герой и молодец, – продолжил генерал. – В первую империалистическую тебя бы за такой бой определенно наградили бы Георгиевским крестом! – о чем-то своем задумавшись, сказал генерал.
– Я не совсем один был, – засмущался Андрей.– Я вам сейчас все доложу, товарищ генерал. Вчера вечером в лесу я случайно наткнулся на диверсантов, – начал свой рассказ Андрей.– Я подслушал их разговор о том, что они тут хотят устроить засаду и захватить генерала Красной Армии и какой-то секретный груз. Так мы с Павлом… им самим, засаду тут и устроили, что вон, все валяются дохлые.
– С каким Павлом, не понял? – спросил генерал.
– Товарищ генерал, я про него все сейчас, про Пашку, расскажу. Только у меня еще просьба… я тут в лесу не один. Тут со мной еще девушка, гражданская, и пацан, лет тринадцати, – надо бы их забрать… они там одни в лесу, мало ли что… – добавил Андрей.
– Я не понял, какая девушка и какой пацан, где они и откуда они взялись? – спросил генерал.
– Мы ехали все вместе в одном купе на поезде Москва-Брест, – начал свой рассказ Андрей.– Я ехал в 10-ю авиадивизию представляться по прибытии на новое место службы, а профессор с сыном и девушка ехали в Брест.
Рано утром 22 июня, не доезжая Кобрина, немцы разбомбили наш состав. Это в 10 километрах, примерно, отсюда…
Андрей замолчал на мгновение, словно собираясь с мыслями, а затем продолжил:
– Поезд сошел с рельсов. Вагоны смяло, как гармошку. Взрывались вагоны с боеприпасами, цистерны с бензином… Много людей погибло. Я успел вытащить из горящего поезда только троих: девушку лет восемнадцати и профессора с сыном.
Профессор был ранен и у нас на руках скончался. Я вывел в лес девушку и пацана. В лесу мы нашли заброшенную сторожку, и вот они сейчас там.
Генерал слушал, не прерывая. Его лицо, обычно непроницаемое, как каменная глыба, дрогнуло.
– Да, – с трудом произнес он, его голос дрожал. – Я слышал про этот эшелон… В нем моя дочь… ехала.
Последние слова генерала повисли в воздухе, словно тяжелые облака дождя перед грозой.
– Ну так, где они? – спросил генерал, нахмурив брови, его взгляд был проницательным, словно он пытался разглядеть правду в глазах лейтенанта.
– Тут