тоскливо сказал Лёшка. Он прекратил рваться из ледяного плена и теперь просто стоял на коленях, низко опустив голову, словно подставляя её под топор палача. Рука его, держащая факел, разжалась, и Настя едва успела перехватить древко.
А чернота продолжала пожирать Лёшкино отражение. Какое-то время во льду ещё была видна его голова: тёмное пятно будто бы смаковало заглоченную добычу, мелкими волнами то наплывая на отражающееся лицо, то освобождая его. И вдруг, внезапным броском накрыло всё. Во льду отражалась Настя, держащая факел; отражались луна с низкими летними звёздами… а вместо отражения Алексея в ледяном зеркале плескалась чернота. Прожорливая клякса поколыхалась лениво, как бы переваривая проглоченный ею образ… и исчезла, просто растаяв.
Лёшка всё так же молча стоял на коленях, безжизненно повесив голову. И… не отражался. Ошеломлённая Настя осторожно тронула его за плечо. От лёгкого касания юноша покачнулся и завалился на бок, неловко вывернув вмёрзшую в лёд руку. Отвратительно хрустнуло. Лёшка медленно перекатился на спину, изогнув руку под немыслимым, неестественным углом. Насте открылось его лицо: открытые глаза остановившимся взглядом смотрели в небо.
Она дико закричала и, схватив мёртвое тело за плечи, принялась неистово трясти его. Лёшкина голова с деревянным стуком билась о лёд.
– Лёшка! Лё-шень-ка! Ну не молчи, вставай, пойдём отсюда! – умоляла рыдающая девушка.
Он молчал. Настя по-звериному завыла и, отпустив покойника, принялась колотить кулаками равнодушный лёд:
– Сволочь! Сволочь! Сволочь!
И, будто бы разбуженная этим стуком, из подлёдной черноты к беснующемуся Настиному отражению поползла та самая, убившая Лёшку, клякса.
Девушка опомнилась и вскочила на ноги. Сгусток темноты растянулся вширь, как бы раскрывая объятия, и с двух сторон обтекал её босые ступни. Настя отпрыгнула назад, на песок. Чёрная клякса недовольно заволновалась и вплотную подползла к берегу. Настя подняла подвернувшийся увесистый камень и с ненавистью швырнула в черноту.
Камень звонко щёлкнул об лёд, неожиданно легко проломив его. От образовавшейся дыры по зеркальной поверхности льда зазмеились трещины. Девушка, утирая злые слёзы, повернулась спиной к проклятому озеру и побрела к палаткам. Надо было поднимать Ленку с Серёгой и убираться отсюда… Впрочем, наверное, следует вызвать милицию и «Скорую». Хотя никакого представления о том, что говорить врачам и блюстителям порядка, Настя не имела. Да и сама она с трудом осознавала реальность всего происшедшего кошмара.
Что-то заставило её обернуться. На берегу смутно угадывалось лежащее Лёшкино тело. Рядом, машинально воткнутый ею в песок и забытый, догорал факел. Всё осталось по-прежнему.
Но появилась какая-то неправильность. Что-то цепляло Настино сознание, заставляя настороженно вглядываться в темноту, едва нарушаемую пламенем факела… Факел! Настя, наконец, поняла, что именно было не так.
Пламя