зачарованного взгляда от лица Светланы.
– Вот! То есть умом я понимал, что это не аргумент, а самого как черти дергают: ты же сам мечтал такую бомбу подложить, чем ты рискуешь, жизнью, что ли?! Как, знаешь, затмение на меня нашло. Ну, и поставил в номер. Утром газета вышла, Вагнер мне позвонил, я думал, у меня трубка взорвется, так он орал. И представь, что он сделал? Тут же примчался в редакцию, написал вот такое, – Аркадий на секунду бросил руль и показал руками, – вот такое огромное опровержение, выпустил вне очереди номер, всех сотрудников заставил лично развозить по киоскам и по важным адресам. Только я отказался. Но дело-то уже сделано, первая газета уже разошлась! И к Мовчану на стол попала, он прочитал и послал своих людей арестовать Светлану. И арестовали без суда и следствия! А я Вагнеру сказал: или вы публикуете опровержение своего гнусного опровержения, а заодно сообщение об откровенной репрессии Мовчана по отношению к Светлане, или я в вашей газете уже не работаю! Он говорит: ну, и не работаешь. Как тебе история?
– Евгению была не очень интересна эта история, – честно сказал Евгений. – Он увидел в ней что-то скучное, знакомое и надоевшее. Но ему интересна была эта девушка. На девушек и женщин он смотрел как на будущих жен. И мало было таких, с кем женитьба казалась невозможной. А тут он смотрел и понимал, что эта девушка никогда не станет его женой. В ее облике была страшная неосуществимость. Такая страшная неосуществимость бывает только у мертвых, потому что они уже никогда не станут живыми. Евгению хотелось плакать.
И действительно, большие детские слезы покатились по его щекам.
– Замочишь! – Аркадий отобрал у него телефон. – Нет, ты все-таки не совсем нормальный. Хотя опять гениально сказал: она страшно неосуществимая. Точно. Смотришь на нее и понимаешь: никогда! Хоть наизнанку вывернись. Ты вот плачешь, а я, когда увидел ее, так затосковал, что напился в стельку. Домой прихожу, Нинка меня ругает, а я смотрю на нее, как в песне, тупым и нежным взором, и говорю: Нина, ты мой самый родной и близкий человек, с кем я еще поделюсь, если не с родным и близким человеком? Нина, говорю, я выпил по уважительной причине: влюбился в девушку Светлану. Реально, так и сказал, представляешь? И ты должна, говорю, не злиться на меня, а радоваться и гордиться, что твой муж способен на такие чувства! Само собой, она за меня радоваться не стала, выгнала в дальнюю комнату, дверь заперла и досками заколотила. И кричит: граница на замке, без визы не входить!
Аркадий засмеялся, но тут же опять загрустил.
– Нам с тобой смешно, – сказал он, хотя Евгений не смеялся, – а граница на самом деле по всему прошла. У нас с одной стороны был молокозавод, с другой кирпичный комбинат, так ровно по ним провели, чтобы ни нашим, ни вашим. Вот и вышло – до сих пор пустые корпуса стоят, людям работать негде, таскают туда-сюда все что можно и перепродают, меняют гуся на порося, а порося на гуся! До парадокса доходит: на улице Мира парикмахерская, вход из России для клиентов, а служебный из Украины, а граница прямо