я лейтенанта в школьный интернат подселил, сам лично туда на машине доставил, в кровать положил. Директор школы Семён Владимирович может подтвердить, я у него ключи от интерната брал. Лейтенант Комсомольский, видимо ночью проснулся, загрустил, пошёл добавки искать, ломился в закрытую дверь хозяйственного магазина Амур, устал, лёг, уснул и замерз. Минус три ночью было. Нашёл у него в кармане список с пятнадцатью фамилиями. Все рядовые. Передал в райвоенкомат, они позвонили куда надо и с четверга за потеряшками целыми группами стали приезжать.
Пётр Алексеевич заглянул в журнал. – Если с вами считать, то прямо сейчас в Делянке тринадцать офицеров, два прапорщика и три сержанта. Командование на себя принял майор Житейский Вадим Константинович. Десантник из Бурятии. И расселением тоже он занимается. Сам у вдовы Копейки живёт. Чапаева – девять. Тут, через дорогу. Всех офицеров по вдовам расселил. И прапорщиков по вдовам. Сержанты в школьном интернате проживают. Там тоже вдовы и блядство.
– Вдовы, вдовы. Откуда в поселке столько вдов?
Подробность вторая: Будь ты проклят, Распутин, на веки вечные!
К началу ноября девяносто третьего года в поселке Делянка всё взрослое население было охвачено тревогой. Тревога зародилась ещё весной, когда впервые за всю историю поселка на майские праздники в Байкал не привезли белую.
Первое мая прошло странно, на каких то остатках, заначках, настойках.
Второе мая породило тревогу.
День Победы выпадал на воскресение, поэтому – Днём Последней Надежды провозгласили Пятницу Седьмого Мая.
В пятницу седьмого мая машина с белой не пришла.
Казалось бы – жёны лесорубов должны вздохнуть, отхлебнуть наконец досыта спокойной семейной жизни, но всё оказалось шиворот на выворот: Трезвые мужья, прочитав пару книг, принялись нервничать из-за пустячков, срываться на близких. Прилетать стало всем. В отцах просыпался воспитатель – в мужьях -мозгоёб, псих, учитель. Опаснее такого гражданина в поселке тогда были пожалуй только пенсионерки из очередей за хлебом. В хлебе, в то время, была большая нужда. В женской половине очереди во время давки первоклассник насмерть задохнулся.
Напряжение постепенно стало выползать из квартир наружу, к середине лета девяносто третьего в поселке стали случаться «соседские войны». Так называли публичные столкновения, драки и ругань живущих за стенкой друг у друга соседей в типовых двухквартирниках, каких было разбросано по поселку целыми улицами. Делили всё – заборы, тишину, воду, помои, супругов, детей, скотину.
То были тяжёлые шесть месяцев ожиданий и разочарований. В августе, на нижнем складе сразу две бригады отравились денатуратом. Уже вторая Братская могила в поселке.
Драка со страшной поножовщиной на улице Кирова, всё тоже началось из-за денатурата. Там в ход пошла бензопила. Третья Братская могила в поселке.
Но большинство продолжало держаться, не рисковали, терпели и верили, что на Октябрьскую привезут. Здесь сомнений ни у кого не было. Не перекрывать же железнодорожную