Запомни это, гадина! Ему с нами лучше будет! Я рожу ему еще одного ребенка. А если понадобится, и двоих, и троих! А ты – бесплодна! На кой ты ему нужна! Лучше уйди с дороги, а то хуже будет! – наконец прорвало маску благовоспитанной и благопристойной дамочки.
– Лариса Ренатовна, – к моему облегчению, в наш диалог вклинился голос нянечки,– детки начали просыпаться.
– Вот такой у нас замечательный садик, Марина Геннадьевна. Непременно приводите сюда своих деток, – пропела я и добавила гораздо тверже, – если, конечно, ваши фантазии станут реальностью. А сейчас на выход.
Я дождалась, когда она покинет группу, выключила диктофон и продолжила работать.
Сегодня отвлечься у меня не получалось. В голове крутились одни и те же мысли. Я никак не могла прекратить вспоминать разговоры со свекровью, Юлей, Мариной. Разбирать их на слова, интонации. Ругать себя, почему достойно не ответила, не смогла защититься. Все думала, думала, думала. Сердце болело, дышать было тяжело, голова раскалывалась, из рук все валилось. Заниматься самобичеванием тоже было не время, но ничего не помогало. Вопросы множились: почему сейчас, за что, как быть, что делать, как лучше, а если так, а если не получится, кто поможет. Ответов не было. И главный вопрос: а любит ли Андрей меня на самом деле или просто жалеет – всю душу мне вымотал.
Слава богу, рабочий день закончился без происшествий. Я не могла и не хотела никого видеть, поэтому незаметно выскользнула из садика и отправилась домой пешком.
Погода стала только хуже. Начался мерзкий осенний мелкий дождь, который проникает во все щели и холодной неприятной влагой ложится на неприкрытые одеждой участки тела. Подул прохладный ветер, бросая мелкую дождевую изморось в лицо. И сколько ни кутайся, не укроешься ни от одного, ни от другого.
На душе у меня было так же мерзко. В какой-то момент слезы, как я их ни сдерживала, все же проложили дорожки по щекам, смешиваясь с мелкими дождевыми каплями. Тоска по спокойным счастливым дням накрыла с головой. Я шла, даже не думая прятаться под зонт и позволяя ненастью до отказа заполнить мне сердце.
Добравшись до дома, я зашла в душ, пытаясь согреться и понимая, что болеть мне сейчас совсем не следует. Приготовила на автомате ужин. Сама есть не стала, кусок в горло не лез. И пошла заканчивать то, на чем меня вчера прервали свекровь с дочерью моего мужа: собирать вещи в дорогу. Завтра мы летим в Питер. Эта мысль уже не радовала.
Андрей пришел домой, я молча поставила перед ним тарелку с ужином и ушла в спальню прилечь. Через несколько минут он зашел в нашу комнату, и, не включая свет, тяжело опустился на край кровати. Дальше он произнес то, что, кажется, я где-то в душе уже ожидала услышать и что стало спусковым крючком для моей истерики:
– Родная, прости, но завтра у меня не получится поехать в Питер. Внезапный форс-мажор на работе и Юльку надо устраивать в школу. Мама не может этим заниматься. Марина слегла с простудой. У нас есть два варианта: или ты едешь одна, или мы перенесем поездку на другие даты. Такая возможность есть.
Я уже не слушала,