визиты, как она говорила не раз, были огромной честью для храма. Когда я стану послушницей, это будет сродни браку между правящей властью и богинями.
Возможно, брак с богами пришелся бы по душе Ланселетте. Я подавила кощунственный смешок.
– Приветствую вас, верховная жрица Мерлин, – произнесла я спокойно, когда она подошла ко мне, и понизила голос: – Вы можете называть меня по имени, я ведь не раз вас об этом просила.
Мерлин улыбнулась:
– Рада встрече, Моргана.
Я не стала говорить ей, что видела ее накануне в большом зале. Мне не хотелось лишний раз напоминать жрице о ее провальной попытке изменить мнение короля.
Мерлин взяла меня под руку и повела через двор к куполообразному зданию.
– Ты давно нас не навещала, – сказала она, когда мы вошли в затененное пространство.
– Да, это так. Я была… занята, – неуверенно произнесла я.
Жрица ничего не сказала, но отпустила мою руку.
Свечи в металлических подсвечниках вдоль стен освещали широкий зал. Перед нами находился длинный неглубокий бассейн, наполненный ароматной водой.
Мерлин сделала шаг к бассейну, и я присоединилась к ней, опустив руки в теплую воду и омывая их до локтей, повторяя за жрицей.
К нам подошла юная девушка, аколит, и подала белое полотенце, которым мы насухо вытерли руки.
Кивком поблагодарив прислужницу, я последовала за Мерлин в следующий зал.
Мы отправились не в святилище, где хранился священный огонь. Но в этой комнате совершались многие священные ритуалы под наблюдением лишь верховной жрицы и ее приближенных. Члены королевской семьи тоже имели доступ сюда, и в редких случаях очень богатым аристократам могли позволить войти в святилище по особому случаю – при рождении сына или дочери или для получения благословения.
Сегодня я пришла сюда, чтобы понаблюдать за тем, как Мерлин проведет один из ритуалов, который в будущем предстоит проводить мне.
Жрица открыла массивную дубовую дверь, затем отодвинула пурпурную шелковую занавеску и вошла в комнату, заполненную дымом.
Я медленно последовала за ней, пробираясь сквозь тяжелый и приторный запах благовоний: дым был именно от них, призванный создавать атмосферу таинства.
На каменном столе в центре комнаты стояли три статуэтки богинь. Вокруг них горели свечи. В центре стола примостилась небольшая пустая чаша из чистого золота, рядом с ней лежала серебряная фляга.
Мерлин подошла к столу, подняла флягу и обратилась ко мне:
– Хочешь сама?
Я в замешательстве уставилась на женщину, затем покачала головой, чувствуя странное смущение.
– Я не смогу. Я не помню слов…
Я не раз видела, как Мерлин проводила либацию[3], но она всегда произносила молитву тихим голосом.
Жрица взяла две крошечные серебряные пиалы со стола, которые я до этого момента не замечала, и наполнила их из фляги. В воздухе разлился насыщенный