что-то спросить, но Авдейкин его одернул:
– Хватит знахопырить, дай человеку ботать.
Новиков, выдержав паузу, продолжил:
– Немцы тогда сдрейфили, попятились. Побаиваются они, мать их, моряков, потому и называют или черной смертью, или черными дьяволами. Потеснили мы их от Волги, но и наших полегло уйма. Я после боя глянул, а вокруг все телами мертвыми в черных бушлатах, бескозырках и тельняшках устлано. Смотреть больно… Меня тоже слегка зацепило. В атаку ведь шли не таясь, лихо, грудь нараспашку, ленту в зубы – и вперед. Потому и потери, что пехотному бою многие мало обучены были. Опять же, в черной форме тебя за три версты видно, а одень пехотное обмундирование и каску на голову, уже менее уязвим будешь для противника. Многие из наших братишек лопатами пользоваться дюже не хотели, окапываться, маскироваться, перебежками по полю боя передвигаться. Меня бои под Мурманском этому научили, может, потому и живой остался тогда. Потому и вам свой опыт передавать буду, чтобы меньше вас потом погибало.
Рыжеволосый, круглолицый, со шрамом над правой бровью сержант Андрей Мордвинов усмехнулся:
– Однако от ранения тебя твой опыт не уберег.
– Не убережет ни от смерти, ни от ранения, только вот если его вовсе не иметь, то еще быстрее на тот свет отправишься. А серьезно ранили меня на следующий день. Мы тогда элеватор обороняли. Немцы на нас перли, только про нас, про моряков, не зря говорят: «Скала в обороне, ураган в нападении». Мы в тот день девять атак отбили в аду кромешном. Пшеница горит, дым глаза застит, дышать нечем, воды нет, а немец из артиллерии долбит. Вот в меня осколок и влетел. Ночью на левый берег переправили, затем в вашем городе в госпитале оказался, а когда подлечился, то в полк определили, с добавлением, понимаешь, звания. Был я старшиной первой статьи, а стал бы главным старшиной, только вот в пехотной части придется мне носить звание старшего сержанта. Потому на правах старшего сержанта предлагаю вам приступить к занятиям.
Занимались около двух месяцев, а по истечении этого срока все вместе отправились в военном эшелоне в сторону Сталинграда.
Глава седьмая
Воинский эшелон длинной змеей быстро полз по припорошенной первым снегом вечерней степи, оглашая ее вековую дремотную тишину размеренным стуком колес и периодическим ревом паровоза. В одном из вагонов-«теплушек» обустроился взвод разведчиков лейтенанта Осиповича. Время коротали кто как мог. Кто-то пытался в потемках писать письмо родным, кто-то, похрапывая, дремал, кто-то смотрел в кургузое заиндевелое оконце, созерцая ровную, как стол, бескрайнюю степь, стараясь хоть за что-то зацепиться взглядом, но большая часть обитателей вагона собралась на деревянных нарах рядом с пышущей жаром железной печкой. Все слушали Мишку Авдейкина, а Муха один за другим выдавал байки и анекдоты, артистично изображая их героев.
– Приезжает, значит, один пацаненок в город поступать на животновода, его дядя спрашивает: «А скажите мне, молодой человек, что дает гусь?» Парниша отвечает: